Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

Я могла это понять, но до сих пор не в состоянии объяснить, почему он приписал себе спасение Авроры и, наоборот, почему Дэвид ничего не говорил об этом. Примеряя на себя чужую роль, они так мало походили друг на друга.

Когда я закончила злословить по поводу Ивона, мастера лодок, она только пожала плечами.

– Рыбаки все алкоголики. Видевшие его в тот день говорили, что он был очень пьян, как всегда.

Сейчас она была настороже, и я хорошо видела, что на эту тему больше из нее ничего не вытрясу.

Я решила действовать: страховка Авроры. Я потрясла этим документом прямо перед ее носом. Она не смогла уйти от моих вопросов.

– Вы уже видели эту бумажку?

Она бросила взгляд на документ в моих руках. Ребекка испугалась, может быть, даже запаниковала. На секунду она опустила глаза, а затем взяла себя в руки.

– Нет… Это мне ни о чем не говорит.

– Здесь же адрес Барле.

– Разумеется, разумеется… Но я им в консьержи не нанималась, – заявила Ребекка недовольным тоном. – Я никогда не смотрела корреспонденцию, которую они получали.

Однако ее реакция показала мне обратное. Она должна была провести годы, отслеживая содержимое их почтовых ящиков, как голодный зверь в засаде.

– Этот документ был сделан через два года после смерти Авроры, – прокомментировала я, – и адрес здесь тот, где она официально жила с Дэвидом.

Ребекка покусывала губы, как будто искала логическое объяснение этому абсурдному факту.

– Ее тело так и не нашли, – заключила она. – Смерть Авроры официально признали только через несколько лет. Это объясняет такого рода ошибки… Пока еще была надежда, что она найдется, даже самая ничтожная, Дэвид и Дельбар решили не аннулировать контракт страховки.

– Ребекка… Я хочу спросить, почему вы мне рассказываете все это только сегодня? Почему не годом раньше? Почему не тогда, когда мне пришлось выбирать между ними двумя?

– Луи особенно не хотел позволять тебе думать, что он любил тебя за сходство с ней, как его брат…

Она повторила мне последние слова: пусть я буду двойником Авроры, конечно, все началось с внешнего сходства и привлекательности, но очень быстро его чувство ко мне переросло этот простой факт.

– Вам известно, был ли Дэвид влюблен в кого-то другого? – это прозвучало очень по-детски, и она задала мне ответный вопрос:

– Что ты хочешь услышать от меня? Про детскую любовь?

– Да. В приюте, например. До Авроры.

Э+Д. Я снова вспомнила про инициалы в сумраке гардероба, в Сен Броладре.

– Может быть, – вздохнула она. – Но тогда я не знала об этом.

– Эммануэль? Элиз? Элоди? Имя начинается на Э, не важно какое.

– Нет… Правда. Сожалею.

Перед тем как покинуть дом, я осталась на несколько минут на лестничной площадке, приложив ухо к двери, чтобы услышать еще немного о Луи. Мне помешал человек, выходящий из лифта. Я поспешила на улицу. Гроза прошла, и сейчас уже светило яркое солнце, но над городом нависла удушающая влажность. В подмышках и паху стало влажно, блузка прилипла к груди, лоб покрылся горошинами пота, как при лихорадке, тем не менее я решила побродить по окрестностям, чтобы соединить все детали, которые мне удалось узнать, в единую картину. Меня ничто от этого не отвлекало, даже дорогие машины, припаркованные вдоль тротуаров, пока не зазвонил мобильник:

– Эль? Это Маршадо.

Я была удивлена тому, что он позвонил так скоро, после нашей встречи прошло меньше двух часов.

Его голос был сдержанным и решительным, больше не выражающим никаких сомнений, как несколько часов назад.

– Да?

– У меня есть кое-что на Гобэра.

– Ммм… и что же?

– Представьте себе, что до того, как стать председателем APВУГОУ, Антуан Гобэр долгое время работал в частной компании бухгалтером.

Я постепенно выходила из оцепенения. Что касается моего собеседника, его двойное покашливание не сулило ничего путного.

– Он работал около 20 лет на Софиба, кабинет финансовой экспертизы… а это, сто процентов, филиал группы Барле.

Несколько секунд я молчала, не имея сил реагировать, и Маршадо закончил:

– Со слов адвоката Делакруа, он покинул группу около года назад. Это Гобэр предоставил Дэвиду все детали против Делакруа.

Во время своего короткого выступления Франсуа Маршадо говорил совершенно ровным, спокойным голосом, который обычно используют ведущие новостных программ на телевидении, демонстрируя этим свой профессионализм. Так же он мог бы рассказывать про прогноз погоды или курсы валют.

Я же чувствовала, что меня мучает жажда узнать правду. Что заставило его изменить свое мнение? Был ли это шок, который он испытал от случайно увиденных на моем телефоне фотографий? Я с трудом могла в это поверить. Он слишком хорошо знал Дэвида, чтобы думать, будто тот похож на ангела. И потом, и тот и другой познакомились со мной, когда я работала в агентстве…

Однако, я была уверена в том, последнее открытие потрясло его и меня настолько сильно, что мы даже не могли себе еще до конца представить всех масштабов. Он уже знал, что связь между Антуаном Гобэром и Дэвидом, без малейшей тени сомнения, вовлечет последнего во всю эту авантюру, начатую против Луи.

Впервые Маршадо узнал такую правду о своем друге. И в то время как он с сосредоточенной горечью осознавал это, я воспринимала его реакцию как лучшее известие за последние несколько недель. Я только лишь хотела увидеть, как рассеется коварный и обманчивый шарм Дэвида. Он ведь даже в какой-то момент почти заставил меня поверить, что делает все исключительно на благо своего брата.

Впрочем, подобная двуличность не очень-то удивляла меня, когда речь шла о моем бывшем. Но то, что с каждым разом он падает все ниже, не переставало меня разочаровывать. Я хотела видеть в нем что-то хорошее, как, например, любовь к своему брату, но…

– Это все из-за меня, – прошептала я.

– Из-за вас?

– Если бы я тогда не ушла от Дэвида в день нашей свадьбы, он бы не прилагал стольких усилий, чтобы уничтожить своего брата.

Но я по-настоящему сама не верила, что все может быть так просто. Мой разговор с Ребеккой, информация, собранная в Динаре, – все сводилось к тому, что эта история началась еще до моего появления. Я была всего лишь еще одним персонажем в нескончаемой череде эпизодов, которые и составляли мыльную оперу их жизни.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросила я внезапно.

– Работаю в редакции. А что?

– Вы не могли бы мне уделить немного времени?

– Я здесь почти начальник и могу уходить по своим делам, когда захочу.

Я немного удивилась тому, что он не выказывает никакого сопротивления.

То потрясение, которое Маршадо только что пережил, должно было несколько пошатнуть его воззрения и нанести роковой удар нерушимой дружбе, связывавшей его с Дэвидом. «Двадцатилетний друг». Он принадлежал к тому поколению, которое упивалось такими титулами, словно те могли их защитить от разочарования или предательства. Но не теперь. Он больше не верил клятвам в вечной верности.