Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

«Возвращайся домой, доченька».

У Мод Лоран были поговорки на все случаи жизни, но единственными словами, которые спасали, по ее мнению, от любых бед, были: «Возвращайся домой». Найди убежище, возвращайся к истокам. Вновь обрети себя. Чувствуя, как глаза наполняются слезами, я вспоминала тот день, когда продала ее дом в Нантре. Мой дом. Отныне моя единственная гавань – это обезличенные стены в городе, где я всегда буду провинциалкой, прибулавленной Дэвидом. Пройдя через бунт независимости, действительно ли я дома здесь?

– Возвращайся домой, – повторяла я вслух.

Я легла на кровать с еще влажными после горячего сна простынями.

«В 5 вы будете в сквере д’Орлеан, мы договорились?»

Вопрос секретарши «Мутализ» еще звенел в ушах. Обратиться туда было, очевидно, моей худшей идеей. Я должна была по порядку: 1) потребовать объяснений у Луи, Дэвида и Ребекки; 2) проникнуть в здание, куда ходит Арман, преследуя его; 3) в любом случае брать в помощники на борьбу с мельницами иллюзий верного Санчо [12]в лице Сони.

Почему я не сделала ничего из этого? Даже сейчас, оглядываясь в прошлое, я не могу объяснить. Наверное, потому, что мы сталкиваемся со своими страхами в одиночку, как это бывает в фильмах ужасов, когда, вопреки всякой логике, вместо того чтобы позвонить в полицию, разбудить жену или позвать на помощь соседей, герой спускается в одиночку в подвал, где сидит чудовище, которое в итоге убивает его.

Ведомая образом матери, которая, казалось, шептала мне одни и те же слова: «Возвращайся домой, доченька», я пошла пешком в сторону квартала Ла Тините.

Наступающий вечер был ласков и тих. Воздух столицы освежила гроза, и погода располагала к прогулке. Ветер доносил ароматы цветов, туалетной воды и горячих сэндвичей…

По дороге я пыталась возродить в памяти исторические анекдоты, которые рассказывал Луи во время наших прогулок по городу. Мне особенно запомнилась его теория, согласно которой каким бы ни было наше настроение сегодня, в Париже всегда найдется такой пейзаж, который сможет его отразить как зеркало.

Когда я проходила мимо развратной сауны на Севастопольском бульваре, где я была несколько недель назад, мои мысли приняли другой оборот. Вскоре мое воображение захватил хоровод обнаженных тел. Когда я пыталась их прогнать, они настойчиво возвращались, твердо решив обосноваться в моем сознании. Каждый раз их черты становились все более четкими.

Мало-помалу среди них стали различимыми две фигуры. Луи. И Аврора. Что, если я застала их в непристойной позе? Что, если, таинственно исчезнув, Луи улетел, чтобы воссоединиться с моей копией? Ребекка ясно призналась лишь в одном: они были любовниками «до и после» свадьбы Авроры и Дэвида. Почему Аврора не положила конец своей тайной связи с Луи? Неужели они просто не могли прекратить видеться ?

Я изо всех сил отгоняла от себя эти образы, но они назойливо цеплялись ко мне, такие живые, что казалось, будто можно прикоснуться к ним, понюхать их, почувствовать дрожь на их коже и глухой стук бьющихся сердец. Это ощущение чуть не свело меня с ума лавовым потоком, сжигавшим напрочь мои последние и самые стойкие убеждения, и вскоре я уже не могла от него отмахнуться. Я чувствовала болезненное влечение той, другой, которая была мной и в то же время не была ею. В моем воображении, несмотря на то что она была старше меня на двадцать лет, ее тело осталось неизменным. В жадных руках Луи ее груди казались такими же упругими и высокими, как и мои. Даже ее вагина с полными большими половыми губами и нежно-розовыми малыми не постарела и была похожа на мою. Когда Луи внезапно вставил в нее свой средний палец, я подпрыгнула, словно это происходило со мной, и его движение наполнило меня удовольствием.

– Да, продолжай… – шептала Аврора в мольбе, которую так часто произносила я.

Когда я дошла до кишащего пестрой толпой перекрестка улиц Страсбур и Сен-Дени с его уличными торговцами и неизменной давкой, я представляла, как Луи вставил второй палец и начал интенсивно стимулировать ее. Я на мгновение потеряла ориентацию в пространстве.

Куда я иду? Неужели я правда должна собственными глазами увидеть свои самые пугающие страхи наяву?

Поплутав немного, я вновь вышла к Большим Бульварам. Я не обращала внимания ни на шикарные бистро, ни на театры с яркими афишами. Но мне что-то сдавило грудь, когда я проходила по переулку Жуфруа, где Луи часто покупал старинные трости.

Остаток пути был как во сне, словно мои чувства взяли под контроль навигацию моих ног и сами выбрали мой маршрут: сначала пойти прямиком на Монмартр, затем углубиться в него и выйти на бульвар Осман до начала улочки Тэбу по правой стороне от меня. Плавный поначалу, а затем все более крутой подъем – и вот я на улице Лафайет.

Как долго я так шла, бросившись в океан города? Я протянула руку к цифре 80. Золотые буквы на табличке сквера д’Орлеан блестели на солнце.

Интересно, каким был их повседневный секс? Луи занимался с Авророй любовью так же, как со мной? Или для каждой из нас он берег особенные ласки?

Я пыталась представить их, расположившихся на старом персидском ковре. Луи лежал сверху на спине своей любовницы, как он любил завершать наши с ним шалости. Его длнный и тонкий член лежал в расщелине между ее ягодицами, пока он внезапно не вставлял его одним резким движением в приоткрытую, влажную от желания вульву. Он всем весом давил на подчиненную партнершу, кусал ее плечи, затылок, а иногда даже скулы, и я чувствовала его зубы на своей пухлой щеке. Время от времени он проводил руками под животом Авроры в зависимости от желания и момента, раздвигал ее белые ноги, чтобы открыть для себя более широкий путь или подразнить ее возбужденный клитор.

«Луи… Мой Луи…» – шептала она.

Я стояла как вкопанная несколько минут перед богато украшенным крыльцом, теряясь взглядом в декоративных деталях, ускользнувших от меня во время первого визита сюда. Позолоченная цифра «80» была отчеканена с обеих сторон двери, в то время как третья цифра разделяла два слова таким образом: СКВЕР 80 Д’ОРЛЕАН. Эти три цифры напомнили мне протагонистов любовного треугольника, который разыгрался здесь. Санд, Мюссе и Шопен.

Аврора, Дэвид и Луи.

Луи, Дэвид и я.

А теперь Аврора, Луи… и я.

«Три умножить на восемьдесят будет двести сорок. Двадцать четыре, как мой сегодняшний возраст», – погрузилась я в абсурдные суеверия.

– Вы ищете что-то, мадемуазель?

Пожилой мужчина, волочащий на поводке старого бульдога, остановился передо мной. В клетчатой кепочке, с такими же свисающими губами, как и у его собаки, он сильно напоминал мне Жака Превера.

– Нет… Хотя да, – тут же поправила я себя, – я пришла к одному человеку, но забыла код домофона.