Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы

Сидони дернулась и вскрикнула. Святые угодники! Сколько же в ней чувственности. Она уже приближается к пику, а он ведь только-только начал. Джозеф поцеловал ее крепче, между тем как палец его описывал круги и дразнил. Она напряглась, и жар омыл его пальцы, а плоть конвульсивно сжалась.

Он никогда не забудет это зрелище: Сидони, впервые пересекающая порог наслаждения. Если не считать двух алых пятен на скулах, она была бледна. Губы покраснели и распухли от поцелуев. Пышная грудь дрожала, соски заострились. Когда-нибудь в старости он улыбнется, вспомнив, как, держа Сидони в объятиях, показал ей дорогу к блаженству.

Ему хотелось прочесть ей стихи. Хотелось сказать, что значит этот момент. Хотелось…

Но он всего лишь человек, и то, что у него вырвалось, прозвучало как бессмысленная лесть распутника, хотя сказал он это от чистого сердца:

– Ты так прекрасна.

Его слова рассеяли чары интимности. Ужас прогнал восторг с ее лица, а тело выпрямилось и одеревенело.

– Пусти меня, – с надрывом проговорила она, толкнув его плечи.

– Сидони…

Но она уже не слышала его. Попытки оттолкнуть его стали неистовыми.

– Пусти меня! Сейчас же!

Он услышал зарождение истерики и немедленно отодвинулся в сторону, хотя она продолжала колотить его по плечам.

– Это не… – Он смолк, не зная, что сказать.

Это не важно? Но беда в том, что это было важно. Важнее, чем все остальное в его презренной жизни.

Она неуклюже отползла, подтянула колени и прижалась к изголовью, словно ждала, что он прыгнет на нее. Потом дрожащими руками стянула на груди разорванное платье.

– Ты воспользовался мной. – В голосе ее звучала ненависть. Даже в первую ночь не говорила она с ним с такой злостью.

– Сидони. Прошу тебя… – Дар красноречия покинул его.

Скатившись с кровати в надежде, что физическая дистанция успокоит ее, Джозеф протянул к ней руку. Она отдернулась, как будто избегая удара.

– Какая же я дура… – сказала Сидони надломленно, а потом проделала огромную дыру у него в сердце, когда вытерла глаза дрожащими руками.

Дьявол и преисподняя! Она плачет. Он почувствовал себя самой подлой тварью, которая когда-либо попирала эту землю.

– Нет, ты не дура, – отозвался Джозеф, хоть сердце его и сжалось от мучительного стыда.

В попытке успокоить он осмелился дотронуться до ее руки. И это тоже было ошибкой.

Она отшатнулась и сползла с кровати. Тяжело дыша, словно пробежала милю, встала посреди комнаты. Сидони выглядела юной, испуганной и душераздирающе ранимой. Совсем не та сирена, которая всего минуту назад познала райское блаженство. Зеркала отражали женщину с глазами огромными и темными, как синяки. Женщину, которая держалась гордо, даже несмотря на то что рот кривился от унижения.

– Bella, – Джозеф шагнул ближе, хоть здравый смысл и говорил ему, что она воспримет любое приближение как угрозу.

– Не заговаривай мне зубы.

– Я не хотел тебя расстроить. – Он превратился в неуклюжего, лепечущего дурня, не имеющего представления, какой вред нанес.

Ну почему она не может быть покладистой? Впрочем, в этом случае она не была бы Сидони Форсайт, а он быстро пришел к выводу, что Сидони Форсайт – единственная женщина, которая нужна ему.

– Нет, ты вознамерился соблазнить меня до того, как я сообразила, что ты задумал, – мрачно сказала она.

Он прикусил язык, с которого готов было сорваться очередной протест. Они оба знали, что она догадывалась о его замысле.

Не дожидаясь его ответа, Сидони бросила на него полный ненависти взгляд.

– Жаль, что я всегда поддаюсь. Ты дотрагиваешься до меня, и мои мозги превращаются в кашу. Не знаю, как тебе это удается, но это очень умно.

Костяшки ее пальцев побелели, когда она стиснула половинки разорванного платья и попятилась к двери. Его грандиозное соблазнение обернулось полнейшим крахом. Она разбила вдребезги все его уловки.

– Tesoro… – Он вспомнил, что она не желает его ласковых слов.

– Не пытайся одурачить меня своей дешевой лестью.

Как же ему убедить ее, что называя ее своей красавицей и сокровищем, он говорит совершено искренне?

– Куда ты идешь?

Она еще на шажок подвинулась к двери.

– Подальше от тебя.

– Сейчас глубокая ночь, и это единственная теплая комната в доме.

Она решительно выпятила подбородок, глядя на него так, словно он был змеей. Если честно, то он и сам чувствовал себя немногим лучше этой твари.

– Мне все равно.

– Сидони, – проговорил он как можно спокойнее. – Клянусь, я не трону тебя.

– После сегодняшнего я не верю тебе. – Она была уже почти у двери.

Джозеф сдержал порыв оправдаться. Он обещал дождаться согласия, прежде чем овладеть ею, и он, по сути, не нарушил соглашения. Да вот только оправдания – всего лишь пустые слова. Он безжалостно пытался подавить ее сопротивление.

– Я уйду, – угрюмо пробормотал он. О боже! Еще одна ночь на койке в гардеробной. Завтра он будет хромать, как подагрический старик.

– Нет. – Она с такой силой дернула дверь, что та, распахнувшись, ударилась о стену, сотрясая зеркала. Ее повторяющееся отражение задрожало.

– Не глупи. Оставайся в этой комнате, – сказал он.

И совершил самую большую ошибку. Несколько шагов – и он схватил ее за плечо, ощутив тонкие косточки под рукой и мягкое прикосновение волос к пальцам. А еще бесконечное, непоколебимое отторжение. Как же он, идиот несчастный, умудрился настолько все испортить?!

С силой, которая ошеломила его, она отшвырнула его руку.

– Не прикасайся ко мне! – Сделала шаг назад, еще один, а потом развернулась и ринулась прочь по коридору.

Сидони неслась как обезумевшая, спотыкаясь. Ничего не видя перед собой, лишь бы только сбежать от Меррика и ужасного, опасного соблазна. Здравый смысл улетучился, остался лишь первобытный инстинкт самосохранения. Единственное, что она знала: ей необходимо отделить себя от того, что он сделал с ней в той роскошной постели.

Вдоль длинного коридора, босыми ногами по ковру, вниз по холодным каменным ступеням лестницы, в огромный зал с его призраками и выцветшими гобеленами.

Как преследуемое животное, неслась Сидони через темные комнаты, к счастью, почти свободные от мебели. Передняя дверь запиралась каждый вечер на закате и была слишком тяжелой для нее, но она может попасть во двор и через задний вход в замок.

– Сидони! – донесся сверху крик Меррика.

Частью своего сознания она понимала, что ведет себя как сумасшедшая и надо остановить этот безумный побег. Если она твердо и решительно скажет «нет», он оставит ее в покое. В этом она ему доверяла.

Кому она не доверяла, так это самой себе. Просто не могла после тех ошеломляющих мгновений в его объятиях. Он сделал ее орудием в своих руках, и это было для нее невыносимо. Всю жизнь она клялась, что никогда не станет рабой мужчины, и вот уже готова безумно влюбиться в Джозефа Меррика, этого дьявола в человеческом обличье. Ей необходимо вновь стать той, какой она была до приезда сюда, и прогнать прочь распутное создание, которое стонало и извивалось под умелыми руками Меррика.