Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить

Мы лежали, наслаждаясь блаженным спокойствием, которое, казалось, проникало в кожу вместе с прохладным вечерним ветерком. Неожиданно в голове всплыли обрывки разговора с Сарой. Какого черта я это делаю? Два последних месяца я пыталась положить конец нашим отношениям. Но всякий раз чувственность, которую он пробуждал во мне, переполняла меня, нейтрализовывала любые попытки к сопротивлению и лишала мужества бросить его.

– Коул, почему ты до сих пор остаешься со мной? – прошептала я, провожая взглядом огни пролетающего над нами самолета.

– Если не принимать во внимание того немаловажного обстоятельства, что я чрезвычайно привязан к тебе? – Он явно решил меня поддразнить, за что немедленно получил локтем в бок. – Ой! – рассмеялся он.

– Я не шучу.

– Что ж, я уже достаточно хорошо изучил тебя. – Внезапно он стал серьезным. – Итак, тебе интересно узнать, почему я хочу быть с тобой, хотя прекрасно понимаю, что ты в один прекрасный день можешь повернуться и уйти?

– Ну… да. – Меня несколько обескуражила его откровенность.

– Наверное, потому, что каждый божий день я просыпаюсь в надежде, что сегодня ты меня не бросишь, – ответил он. – Я не слишком эмоциональный человек. И не люблю говорить о своих чувствах. Но ты принимаешь это как данность. Нам с тобой не нужно лишних слов, что очень удобно. Большинство девчонок хлебом не корми, дай покопаться в чужой душе. Им непременно надо знать, о чем я думаю, что чувствую, чего хочу… А ты нет.

– Но я все усложняю. – Я ведь как никто другой знала цену своим разрушительным способностям.

– Да, ты постоянно об этом говоришь. Но я этого в тебе не вижу. Да, ты немного безбашенная. То и дело ввязываешься в авантюры, просто для острых ощущений. Я такого не понимаю, но готов терпеть. Ведь ты, похоже, не ждешь от меня, чтобы я принимал участие в твоих эскападах. Я ничего не знаю о тебе или твоей жизни, а потому не могу утверждать, что у тебя все идет наперекосяк. Но если ты вдруг захочешь рассказать, я тебя внимательно выслушаю. Конечно, я мало говорю, но зато умею хорошо слушать. Только скажи – и я готов. И вообще мне нравится быть с тобой. Ну так как, я ответил на твой вопрос?

– Однако в любом случае я не смогу дать тебе больше, – призналась я. – Мы не встречаемся. Мы просто…

– Вместе проводим время, – закончил Коул. Опершись на локоть, я улыбнулась ему. Его глаза пробежали по моему лицу, и он добавил со странной ухмылкой: – И поскольку я на тебя здорово запал, то иногда мы вполне можем проводить это время… голышом.

Я собралась было сказать, что обиделась, но он заткнул мне рот поцелуем. И я, естественно, сдалась, отбросив в сторону лишние вопросы.

Когда я прижалась к мускулистой груди, его губы неожиданно пришли в движение. Меня будто прошибло током, я инстинктивно зажала в кулаке край его футболки. Он принялся осыпать мою шею жадными поцелуями, затем попытался уложить меня на спину, но внезапно остановился.

Когда я открыла глаза, то увидела, что лицо Коула исказилось от страха. Похоже, он вдруг вспомнил, где мы находимся. Это было настолько нелепо, что мне пришлось даже закусить губу, чтобы не рассмеяться.

– Мы на крыше. – Он напомнил об этом скорее себе, нежели мне. И тут он заметил, что я едва сдерживаю смех. – Тебе хотелось бы заняться здесь сексом, да? Эмма, мы ведь на чертовой крыше!

Я громко рассмеялась, больше не в силах сдерживаться.

– Ладно, пошли отсюда! – Коул тяжело вздохнул и начал пробираться к окну в комнату Мэг. Корчась от смеха, я последовала за ним.

Когда я поинтересовалась у Коула, можно ли переночевать не в палатке, а в его внедорожнике, он не стал задавать лишних вопросов. Ведь, в конце концов, это дало нам возможность уединиться, чем мы не преминули воспользоваться в первую же ночь в палаточном лагере.

Как я и предполагала, палаточный лагерь оказался совершенно сумасшедших размеров. Каждый колледж разбил свой лагерь, причем стэнфордский оказался самым внушительным. Насколько мне известно, компания друзей из нашего университета несколько лет назад организовала походный лагерь, и с тех пор с каждым годом число желающих только увеличивалось. Однако в последние годы размер лагеря ограничили, чтобы сохранить его эксклюзивность, но сейчас здесь уже были учащиеся Университета Южной Калифорнии, Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Беркли. Студенты всячески демонстрировали гордость за свои альма-матер: это и фирменные куртки, и натянутые между деревьями баннеры, и даже складные стулья и палатки с университетскими эмблемами.

Выглянув на следующее утро из окна внедорожника, я увидела бредущих в сторону душевых ребят с потрепанными лицами, опухшими мутными глазами и всклокоченными волосами. Коул спал, а потому я снова зарылась в спальный мешок, устремив взгляд на кроны окружавших машину деревьев.

Ты очень красивая . От болезненных воспоминаний заныло сердце. Я закрыла глаза, чтобы не слышать его голос. Не видеть этих удивительных серо-голубых глаз, не чувствовать нежного прикосновения настойчивых пальцев.

Я люблю тебя .

У меня задрожали губы.

– Что случилось? – сонно пробормотал Коул.

Я замерла, мысленно проклиная себя за то, что позволила себе произнести свои мысли вслух.

Коул перекатился на бок, обнял меня за талию, притянул к себе и уткнулся лицом в мои волосы.

– Доброе утро, – прошептал он, и я сразу расслабилась под тяжестью его теплой руки.

– С добрым утром, – ответила я, прижимаясь к его накачанному телу.

Коул положил руку на мое бедро и быстрым движением стянул с меня спортивные штаны. Я тут же откинула их в сторону. Затем снова прижалась к нему, его горячее дыхание щекотало мне ухо. Мощным движением он вошел в меня, и я застонала от удовольствия. Наша близость помогала мне заполнить пустоту, образовавшуюся в душе два года назад. Я нуждалась в Коуле. Нуждалась в нем так сильно, что в этом было нечто патологическое, не сулящее ничего хорошего ни мне, ни ему. Он был моим лекарством. Хотя и не мог излечить меня.

Тем временем он еще сильнее сжал мое бедро, мускулы его спины напряглись, и с судорожным вздохом он вошел еще глубже. От возбуждения кровь бросилась мне в голову, я глухо застонала и содрогнулась. Я лежала на животе, Коул – сверху, и я спиной чувствовала, как бьется его сердце. Но вот его мышцы постепенно расслабились, и он наконец сказал:

– Действительно доброе утро.

Я засмеялась низким, грудным смехом.

Через несколько минут мы выползли из внедорожника. Нас встретил бодрящий утренний ветерок, кругом были разбросаны пустые банки из-под пива. В воздухе до сих пор стоял запах гари от вечернего костра.

Морально настроившись на новый день, мы с Коулом присоединились к нашей компании: к Пейтон с Томом и Мэг с Люком, парнем, с которым та встречалась.