Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить

– Что именно? – встрепенулась Сара.

– Ладно, скоро вернусь, – сказал я.

Мне ничего не оставалось делать, как цепляться за призрачную надежду. Ведь надежда умирает последней.

– Эм, я хочу, чтобы ты встала. – (Она с трудом разлепила веки и молча поглядела на меня, не проявив ни малейшего желания встать с кровати.) – Я не шучу, – твердо произнес я. – Ты должна вылезти из постели и пойти со мной. – (Но она просто смотрела на меня пустыми глазами, словно и не слышала.) – Или ты встанешь сама, или я подниму тебя насильно.

У Эммы буквально отвалилась челюсть. Значит, все-таки слышала.

– Зачем? – прохрипела она.

– Затем, что я хочу тебе помочь. Но не смогу этого сделать, пока ты не вылезешь из кровати.

Эмма растерянно заморгала. Максимальная реакция, на которую она была сейчас способна, не считая, конечно, слез.

– Ты ведь не отвяжешься, пока я не встану, да?

– Ни за что, – с трудом сдерживая улыбку, ответил я. – Эмма, доверься мне.

Она на секунду задумалась, сделала глубокий вдох и откинула одеяло. Я не мог скрыть свое облегчение.

– И нечего так самодовольно улыбаться, – свесив ноги с кровати, проворчала она.

Ее сварливый тон меня даже обрадовал. Лучше уж такая реакция, чем вообще никакой.

– Может, хочешь сперва принять душ? – осторожно поинтересовался я.

Ее волосы спутались и примялись с одной стороны, на щеке красные вмятины от подушки. Она уже два дня не меняла одежду. Вот я и решил, что ей захочется привести себя в порядок.

– Нет, – неожиданно уперлась она. – Тебе надо, чтобы я встала, значит принимай меня такой, какая я есть.

– Ладно, тогда вперед, – улыбнулся я и направился к двери.

– Мы что, куда-то идем?

– Да. А ты точно не хочешь помыться или хотя бы почистить зубы? – предпринял я очередную попытку.

Эмма задумчиво посмотрела на меня, явно прикидывая, что я замышляю. Я улыбнулся еще шире, и она сердито сощурила глаза:

– Нет, мне и так хорошо.

Подобная упертость вызвала у меня смех. Да уж, Эммой особо не покомандуешь, что было одной из причин, по которой я…

Однако я не стал развивать так некстати пришедшую в голову мысль и открыл дверь. Я оказался здесь вовсе не поэтому – о чем мне приходилось постоянно себе напоминать, – хотя уже и сам перестал в это верить.

Эмма, шаркая ногами, плелась за мной. Двигалась она с трудом. Наверное, слишком долго пролежала, свернувшись клубком. Мы прошли мимо Сары, читавшей журнал на диване в гостиной. Сара напустила на себя беззаботный вид, но я прекрасно видел, что она вся как натянутая струна.

– Желаю хорошо провести время, – проворковала Сара.

– Без тебя небось здесь точно не обошлось, – покосилась на нее Эмма.

Я беззаботно ухмыльнулся Саре, она ответила мне тревожным взглядом. В отличие от меня, Сара явно была не столь уверена в успехе нашего предприятия.

Когда мы оказались на улице, я зажмурилась от яркого света, который, несмотря на сумерки, резал глаза. Мне казалось, что меня заморозили и теперь я потихоньку оттаиваю. Голова по-прежнему была словно набита опилками, я чувствовала такую невероятную усталость, что вполне могла бы заснуть прямо на подъездной дорожке.

Эван не переставал ухмыляться, что меня просто бесило. И как я могла повестись на его уговоры?! Но, так или иначе, я согласилась. Потому что он попросил довериться ему. А я в таких случаях никогда не говорила «нет».

Я плюхнулась на переднее сиденье машины с откидным верхом, и Эван закрыл дверь. Дорога заняла не больше двух минут, но за всю поездку мы не обменялись ни словом. Эван поставил машину в гараж и, постоянно оглядываясь, пошел в дом. Я покорно потащилась за ним.

Мы поднялись на второй этаж и остановились перед закрытой дверью.

– Закрой глаза, – не переставая ухмыляться, попросил он.

– Ты это серьезно? – нахмурилась я.

– Да, – кивнул он. – Закрой глаза.

Тяжело вздохнув, я выполнила его просьбу. И сразу ощутила плотную ткань на глазах.

– Это еще что такое?! – возмутилась я.

Эван довольно рассмеялся. Будь моя воля, я бы вытаращила на него глаза, но сейчас при всем желании не могла этого сделать.

– Доверься мне, – повторил он.

От звуков его голоса сердце сразу заныло и забилось сильнее.

Эван легонько сжал мою руку. Его ладонь была теплой и очень надежной.

– Ладно, а теперь сделай несколько шагов вперед, – сказал он.

Я позволила ему вести себя, чувствуя, что не в силах совладать с томлением в груди.

Мы переступили через порог, я дошел вместе с ней до середины комнаты и отпустил ее руку. Выждал секунду и тихо-тихо сказал:

– Дыши, Эмма! Дыши полной грудью.

Она растерялась, явно не понимая, в чем дело. Затем втянула носом воздух и расправила плечи. Покачала головой, словно не веря своим ощущениям. Сделала глубокий вдох, и ее лицо расплылось в улыбке. Если честно, я даже не надеялся увидеть такую реакцию.

Эмма стащила повязку, оставив ее болтаться на шее. Удивленно оглядела комнату и повернулась ко мне. И впервые за все время я увидел свет в глубине ее карих глаз.

– Спасибо, – прошептала она.

Я молча кивнул, комок в горле мешал говорить. Тяжело сглотнув, я сказал:

– Эмма, дай выход своим эмоциям. И постарайся найти обратную дорогу к нам.

– Хорошо. – Она широко улыбнулась и сразу повернулась ко мне спиной.

Тогда я тихонько прикрыл за собой дверь, оставив ее в комнате одну.

Я закусила губу, по щеке покатилась слеза. Я снова вдохнула целительный воздух комнаты. Уж не знаю, как ему удалось это сделать, но здесь стоял до боли знакомый запах. И на секунду мне даже показалось, что мое сердце сейчас разорвется.

Затем я села на табурет, посмотрела на чистый холст и вспомнила, что говорил Эван: Эмма, дай выход своим эмоциям. Внутренне собравшись, я задумчиво вертела в руках кисть. В ушах звенели слова Эвана: Постарайся найти обратную дорогу к нам. Внезапно по всему телу разлилось приятное тепло. Я твердо знала, что́ именно буду рисовать. Взяла тюбик зеленой краски и выдавила ее на палитру.

Оглядевшись по сторонам, я обнаружила кулер с бутылками воды и поднос, на котором лежали сэндвич, батончик гранолы и яблоко. На письменном столе была сложена чистая одежда. У меня затрепетало сердце – давным-давно забытое чувство. И почему-то тут же заурчало в животе. Схватив гранолу, я продолжила выдавливать краски на палитру. Единственное, чего я сейчас хотела, – это забыть обо всем, кроме размеренных мазков кистью. Справиться с царящим в душе хаосом. И обрести себя в единственном месте, где чувствовала себя в безопасности.