Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви

– Имеется, – ответил, ухмыляясь, Руперт. – Выхвати пистолет левой рукой и пристрели ублюдка.

Его слова вызвали новый приступ громового хохота, который я проигнорировала.

– Отлично, – сказала я более или менее спокойно. – В таком случае ты покажешь мне, как заряжать эту штуковину и стрелять из нее?

Я показала на пистолет с изогнутой, словно коготь, рукояткой, который висел у Джейми на левом бедре.

– Нет, не покажу, – очень твердо ответил он.

– Почему нет? – ощетинилась я.

– Потому что ты женщина, англичаночка.

Я почувствовала, как лицо мое заливает краска.

– Вот как? – выговорила я саркастически. – Ты полагаешь, что женщины недостаточно умны, чтобы понять, как обращаться с огнестрельным оружием?

Он спокойно посмотрел на меня; губы у него слегка двигались, пока он обдумывал ответ.

– Могу дать попробовать, – сказал он наконец. – Сработает как надо.

Руперт сердито прищелкнул языком, глядя на нас.

– Джейми, не будь безрассудным, – сказал он. – А вы, барышня, поймите, дело не в том, что женщины глупые, хотя некоторым из них и в самом деле не хватает ума. Дело в том, что они маленькие.

– Да? – Я уставилась на него с глупым видом.

Джейми фыркнул и снял с пояса пистолет. При ближайшем рассмотрении он оказался очень большим: полных восемнадцать дюймов серебристого металла от рукоятки до дула.

– Посмотри, – сказал он, держа пистолет передо мной. – Ты его берешь, пристраиваешь на предплечье и прицеливаешься, потом спускаешь курок, и пистолет лягает тебя, словно мул копытом. Я почти на целый фут выше тебя, на четыре стоуна тяжелее, и я знаю, что делаю. Когда я стреляю из него, он набивает мне здоровый синяк. Тебя он может швырнуть плашмя на спину, если не разворотит все лицо.

Он повернул пистолет и сунул его обратно в петлю на поясе.

– Я бы дал тебе самой попробовать, – продолжал Джейми, – но я предпочитаю, чтобы у тебя все зубы остались целы. У тебя приятная улыбка, англичаночка, хоть ты иногда и кусаешься.

Получив такой урок, я без возражений приняла суждение мужчин насчет того, что даже самая маленькая сабля была бы для меня тяжела и я бы с ней не управилась. Наиболее подходящим признали маленький шотландский кинжал и снабдили меня им – зловещим на вид, острейшим куском черного металла длиной в три дюйма, с короткой рукояткой. Я попрактиковалась некоторое время под критическими взглядами мужчин выхватывать его из тайного укрытия: надо было одним ловким движением достать нож из складок платья, принять соответствующую позу, держа нож лезвием вверх, и быть готовой перерезать глотку врагу.

В конце концов я выдержала испытание как новичок кинжального боя, и мне позволили усесться за обед, во время которого меня поздравили все, за исключением Мурты. Он только головой покачал и заметил:

– Я бы сказал, что самое хорошее оружие для женщины – это яд.

– Возможно, – ответил ему Дугал, – но оно имеет свои недостатки, если вступаешь в схватку лицом к лицу.

Следующим вечером мы расположились на берегу озера Лох-Несс. Странное чувство овладело мной, когда я вновь увидела это место: оно почти не изменилось. То есть я хочу сказать, что таким оно оставалось и двести лет спустя. Лиственницы и ольховник казались сейчас зеленее, но ведь стояла середина лета, а не ранняя весна. Бледно-розовые и белые краски майских первоцветов сменила золотистая желтизна утесника и ракитника. Небо над нами было более голубым, но поверхность озера оставалась все та же – ровная темно-синяя вода, отражающая берега и прячущая отражения словно бы под дымчатым стеклом.

Даже рыбацкие лодки, как и тогда, виднелись вдали на воде. Только когда одна из них подплыла ближе, я увидела, что это не обычная и привычная для меня деревянная лодка, а суденышко с каркасом из ивовых прутьев, обтянутым выдубленной кожей.

Воздух был напоен тем же резким запахом, какой обычно стоит над водой: острая смесь запахов свежей зелени и гниющих листьев, чистой воды, мертвой рыбы и нагретого ила. И над всем главенствовало все то же ощущение скрытой необычности этого места. Наши мужчины, как, впрочем, и наши лошади, казалось, чувствовали это, и атмосфера в лагере была какая-то стесненная.

Отыскав местечко поудобнее для нашей с Джейми постели, я спустилась к самой воде, чтобы умыться перед ужином.

Берег круто спускался вниз, к беспорядочному нагромождению каменных плит, образующих нечто похожее на пристань. Так тихо было здесь у берега, вдали от лагеря с его шумом, что я уселась под деревом, чтобы порадоваться хотя бы недолгому уединению. Со дня моего скоропалительного замужества за мной перестали следить ежеминутно, однако сейчас покой был полным.

Я лениво обрывала кисточки крылатых семян с нависшей надо мною ветки и бросала их в воду, но вдруг заметила, что еле заметная рябь на воде сделалась крупнее, словно бы налетел внезапный порыв ветра.

Большая плоская голова появилась над поверхностью воды не далее чем в десяти футах. Я увидела, как вода сбегает с чешуи, покрывающей изогнутую шею. Вода волновалась и бурлила на довольно значительной площади, и под рябью озера я заметила движение темного массивного тела, хотя голова почти не шевелилась.

Я тоже не шевелилась. Как ни странно, мне не было страшно. Я чувствовала некую родственную связь с этим созданием, которое удалилось от своего времени на еще большее расстояние, нежели я от своего. Плоские глаза, старые, как древние моря эоцена, глаза, помутневшие в мрачных глубинах последнего прибежища. Блестящая кожа была ровной, темно-голубой, с живыми отблесками зеленого цвета и сверкающими радужными переливами на шее под нижней челюстью. Цвет странных, лишенных зрачков глаз напоминал темный янтарь.

Какая разница между этим существом и сравнительно маленьким, цвета ила, муляжом, который, помнится, я видела в большой диораме Британского музея. Но форма тела была, безусловно, та же. Краски живых созданий меркнут с последним дыханием, мягкая, упругая кожа и гибкие мышцы разлагаются в течение каких-нибудь недель. Но кости порой сохраняются как достоверная основа формы и доносят до нас свидетельства былого великолепия.

Закрытые клапанами ноздри внезапно раскрылись, послышалось ошеломительное свистящее дыхание. Мгновенное движение – и существо нырнуло, оставив после себя только взбудораженную, вспененную поверхность воды.

При его появлении я встала на ноги. И должно быть, бессознательно подошла к кромке воды, чтобы получше разглядеть это диво, потому что я обнаружила себя стоящей на каменной плите, одним концом погруженной в воду; я стояла и смотрела, как постепенно опадающие волны сливаются с гладью озера.