Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви

К тому же мне был симпатичен Колум, несмотря на то что он собирался удерживать меня в замке на неопределенное время. Что касается его намерений, то мы еще посмотрим, решила я, пока тщательно накладывала румяна. Дугал сообщил, что молодой человек, которого я лечила, находится на конюшне. А в конюшне, как известно, обретаются лошади, а на лошади можно ускакать. Я твердо вознамерилась повидаться с Джейми, как только кончится «прием».

Приемная оказалась той же самой комнатой, в которой вчера обедали, но несколько трансформированной: столы, скамейки и табуреты отодвинули к стенам, главный стол убрали и заменили массивным гнутым креслом темного дерева, накрытым пледом, который я сочла тартаном клана Маккензи: на нем сочетались темно-зеленый и черный цвета, перекрещенные тонкими линиями – красными и белыми. Ветки падуба украшали стены, на каменных плитах пола разбросаны стебли камыша.

Совсем молодой волынщик стоял позади большого кресла и дул в маленькие трубочки волынки, извлекая разнообразные вздохи и хрипы. Там же собрались те, кого я посчитала наиболее приближенными слугами Колума: узколицый мужчина в клетчатых штанах и закопченной рубашке – он расположился возле стены; маленький лысый человек в кафтане из тонкой парчи – скорее всего, что-то вроде писаря, поскольку он восседал за столиком, на котором стояла роговая чернильница, лежали гусиные перья и бумага; затем еще двое крепких мускулистых мужчин – по-видимому, охранники, и, наконец, рядом с ними – самый большой человек, каких я видела.

Я смотрела на этого великана с некоторым страхом. Густые черные волосы спускались на лоб почти до самых бровей, густых и нависших. Такими же волосами заросли предплечья, выставленные на всеобщее обозрение из-под закатанных рукавов рубахи. В отличие от прочих мужчин, какие мне здесь встречались, великан, казалось, не был вооружен, если не считать маленького ножичка, торчавшего из-за верхнего края чулка. Я с трудом разглядела небольшую рукоятку в чаще густых курчавых волос, которыми покрыты были ноги выше чулок. Широкий кожаный пояс охватывал талию объемом дюймов сорок, но на поясе я не увидела ни кинжала, ни меча. Несмотря на устрашающие размеры, лицо у этого человека было вполне дружелюбное и беззлобное; он о чем-то весело переговаривался с узколицым, который по сравнению со своим гигантом-собеседником выглядел марионеткой.

Волынщик вдруг взялся за свой инструмент всерьез: начав с некоей отрыжки, перешел к раздирающему уши визгу, но постепенно ему удалось извлечь из волынки вполне приятную мелодию.

В холле присутствовало человек тридцать, а то и сорок; все они были значительно лучше одеты и выглядели куда ухоженнее, нежели те, кто присутствовал вчера на обеде. Все головы повернулись к дальнему концу приемной, откуда после музыкальной паузы, создавшей приподнятое настроение, появился Колум, а следом за ним, в нескольких шагах, Дугал.

Оба брата были одеты как положено для церемонии – в темно-зеленые килты и отлично сшитые куртки, Колум – в бледно-зеленую, Дугал – в желтовато-коричневую, оба в пледах, переброшенных через грудь и закрепленных на плече большой брошью с драгоценными камнями. Волосы у Колума были распущены, слегка смазаны маслом и свободными завитками опускались на плечи, а у Дугала собраны назад и заплетены в косу, по цвету почти такую же, как шелковая ткань его куртки.

Колум медленным шагом прошел через весь холл, кивая и улыбаясь направо и налево. Взглянув на противоположный конец помещения, я убедилась, что там тоже была дверь, совсем рядом с креслом для Колума. Он, разумеется, вполне мог войти в эту ближнюю, а не в дальнюю дверь. Значит, он вполне обдуманно демонстрировал собравшимся свои кривые ноги и неуклюжую походку. Сознательно подчеркивал контраст между собой и высоким, хорошо сложенным младшим братом, который не смотрел по сторонам и, подойдя вслед за Колумом к почетному креслу, занял место за его спинкой.

Колум уселся и, подождав немного, поднял руку. Завывания волынки оборвались на жалобном вопле, и «прием» начался.

Было ясно, что эта процедура совершается регулярно – Колум таким образом вершит суд и справедливость по отношению к своим ленникам и арендаторам, разбирает иски и разрешает споры. Соблюдалась определенная очередность в разборе дел, лысый письмоводитель оглашал имена, и их обладатели выступали вперед в установленном порядке.

Некоторые дела разбирались по-английски, но большинство – на гэльском языке. Я уже заметила раньше, что речи на этом языке включали в себя вращение глазами и притопывание ногами с целью усилить выразительность, и это почти не давало возможности судить о серьезности казуса на основании поведения тяжущихся.

Как я поняла, некий субъект весьма потрепанного вида – словно молью изъеденный, – с огромной шотландской сумкой-спорраном [12], на отделку которой ушла, по-видимому, целая барсучья шкура, обвинял своего соседа ни много ни мало как в убийстве, поджоге, а также в похищении жены. Колум приподнял брови и быстро сказал что-то по-гэльски, отчего оба, истец и ответчик, ухватились за бока от смеха. Утерев глаза, истец кивнул и протянул руку ответчику, в то время как писец деловито строчил по бумаге, и скрип гусиного пера напоминал мышиную беготню.

Моя очередь была пятая. Видимо, такой порядок выбрали продуманно, чтобы продемонстрировать собравшимся значительность моего появления в замке.

К моей радости, на этот раз делопроизводство велось на английском языке.

– Миссис Бошан, пожалуйста, выйдите вперед, – воззвал писец.

Понуждаемая совершенно ненужным толчком мощной руки миссис Фицгиббонс, я, спотыкаясь, вступила на открытую площадку перед креслом Колума и весьма неуклюже сделала реверанс – я заметила, что так поступали все женщины до меня. Туфли, которые мне дали, были сшиты на одну ногу, а точнее сказать, представляли собой некие продолговатые кожаные футляры, и переступать в них, сохраняя какое-то подобие изящества, оказалось затруднительно. Легкий шорох пробежал среди собравшихся, когда Колум оказал мне честь, встав со своего кресла. Он подал мне руку, за которую я уцепилась, чтобы не хлопнуться плашмя на пол.

Выпрямившись после реверанса и проклиная про себя нелепые туфли, я обнаружила, что стою прямо перед Дугалом. Поскольку именно он захватил меня, ему и было поручено обратиться от моего имени с просьбой принять меня в замок то ли в качестве гостьи, то ли в качестве пленницы – это уж как взглянуть. Я с любопытством ожидала, каким именно образом братья меня определят.

– Сэр, – начал Дугал, отвесив Колуму официальный поклон, – мы просим снисхождения и милости по отношению к леди, которая в тяжелую минуту жизни нуждается в защите и безопасном убежище. Миссис Клэр Бошан, английская леди из Оксфорда, подверглась нападению разбойников, ее слуга был предательски убит. Она бежала и заблудилась в лесу среди ваших владений, где и была обнаружена и спасена мной и моими людьми. Мы просим, чтобы ей предоставили убежище в замке Леох, – он сделал паузу и усмехнулся не без цинизма, – до тех пор, пока ее английские родственники не будут извещены о ее местопребывании и не обеспечат ей безопасный проезд.