Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений

– В самом деле, дорогая?

Маленькие веселые глазки в упор смотрели на меня. Он взял с подноса позолоченный колокольчик и позвонил.

Должно быть, этот человек ждал в соседней комнате, потому что дверь открылась немедленно.

– Ваша светлость?

Человек говорил по-английски, но с явным французским акцентом. Высокий худой мужчина в темном костюме и куртке из хорошего полотна – такие обычно носит старшая прислуга – приблизился к герцогу и низко поклонился. И внешность у него была французская: удлиненное бледное лицо с тонкими, крепко сжатыми губами и ушами, торчащими с обеих сторон головы, словно маленькие крылья с ярко-красными концами. Увидев меня, он невольно сделал шаг назад, худое лицо побледнело еще больше.

Сандрингем, наблюдавший за этой сценой с некоторым раздражением, перевел взгляд на меня.

– Узнаете его? – спросил он.

Я начала было отрицательно качать головой, когда правая рука мужчины неожиданно дернулась, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, сложил пальцы так, что указательный и мизинец оттопырились, образовав что-то вроде рожек, направленных в мою сторону. И тут-то я узнала его, а через мгновение убедилась, что это действительно он – между большим и указательным пальцами я увидела маленький красивый знак.

У меня не оставалось ни малейших сомнений: это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении у герцога.

– Ты, проклятый негодяй!

Я вскочила на ноги, перевернув чайный столик, схватила первое, что мне подвернулось под руку, – резную алебастровую табакерку и запустила ею в этого типа. Он повернулся и бросился бежать, тяжелая табакерка просвистела в дюйме от его головы, ударилась о дверь и разлетелась вдребезги.

Я бросилась за ним, но дверь передо мной захлопнулась, и я остановилась, тяжело дыша. Упершись руками в бедра, я свирепо взглянула на Сандрингема.

– Кто он? – требовательно спросила я.

– Мой камердинер по имени Альберт Дантон, – спокойно ответил герцог. – Хороший парень во всех отношениях, но излишне возбудим. Как большинство этих французов. И невероятно суеверен.

Он неодобрительно покосился на дверь.

– Проклятые паписты, со всеми этими святыми, куреньями и все прочее. Надо же верить в подобные штучки!

Мое дыхание медленно выравнивалось, но сердце все еще гулко стучало о корсет из китового уса. Я с трудом переводила дыхание.

– Этот ваш мерзкий, отвратительный, жестокий… извращенец!

Герцогу, казалось, наскучило все это. Он небрежно кивнул.

– Да-да, моя дорогая. Я уверен, что все это так. И даже более того. К тому же он невезуч, по крайней мере, тогда ему не повезло.

– Не повезло? Вы это так называете?

Нетвердой походкой я подошла к кушетке и села. Руки дрожали, я сжала их и спрятала в складках юбки.

– Не повезло по нескольким причинам, моя дорогая леди. Вот послушайте. – Он, как всегда, изящным жестом развел руки. – Я послал Дантона избавиться от вас. Он и его приятели решили сначала немного позабавиться; все шло как по маслу, но, приступив к делу, они внимательно к вам пригляделись и непонятно почему решили, что вы в некотором роде ведьма, и тут же, забыв про все, убежали. Успев, однако, совратить мою крестницу, которая случайно там оказалась, что лишило ее шанса на блестящую партию, которую я с таким трудом для нее устроил. Представляете, какая ирония судьбы!

Потрясенная услышанным, я поначалу просто не знала, что ответить. В его речи было одно поразительное утверждение.

– Что вы имели в виду, говоря «избавиться от вас»? – возмущенно спросила я. – Вы действительно хотели убить меня?

Комната покачнулась и поплыла перед глазами; пытаясь прийти в себя, я отпила большой глоток чаю – единственное средство, которое было у меня под рукой. Оно оказалось не очень эффективным.

– Ну да, – чуть ли не ласково произнес Сандрингем, – это то, что я пытался сделать. Скажите, дорогая, не принести ли вам рюмочку шерри?

Я взглянула на него и на мгновение задумалась. Только что утверждать, что распорядился убить меня, и тут же предлагать мне рюмочку шерри из своих рук? Он что же, думает, что я приму ее?

– Бренди, – сказала я. – И побольше.

Он хихикнул своим писклявым голосом и направился к буфету, бросив через плечо:

– Капитан Рэндолл сказал, что вы очень занимательная женщина. Понимаете, из уст капитана это настоящий панегирик. Обычно он не благоволит к женщинам, хотя они вьются вокруг него. Из-за его внешности, я полагаю, но отнюдь не из-за его манер.

– Значит, Джек Рэндолл действительно работает на вас, – сказала я, беря у него из рук бокал.

Я следила, как он разливал бренди, и не сомневалась, что в обоих бокалах не было ничего, кроме алкоголя. Я сделала большой глоток.

Герцог последовал моему примеру и заморгал глазами, ощутив действие этой пикантной жидкости.

– Конечно, – ответил он. – Зачастую наилучший инструмент является и самым опасным. Но разве по этой причине кто-нибудь откажется его использовать? Просто надо принять меры предосторожности.

– Опасным? А что, собственно, вы знаете о Рэндолле? – полюбопытствовала я.

Герцог захихикал.

– О, практически все, что мне нужно, моя дорогая. Вероятно, намного больше, чем вы. Вы ведь понимаете: нельзя удержать власть над таким человеком, не имея под рукой особых средств, чтобы контролировать его. Деньги – хорошая узда, но слабые поводья.

– То ли дело шантаж, – сухо произнесла я.

Он откинулся назад, сложив руки на выпирающем животе, и с вежливым интересом уставился на меня.

– Я полагаю, вы думаете, что шантаж имеет две стороны? – Он покачал головой, уронив несколько крупинок нюхательного табака на шелковую жилетку. – Нет, моя дорогая. Наше положение, его и мое, существенно различается. Поскольку слухи о такого рода вещах не влияют на отношение ко мне в определенных кругах общества, этот вопрос не является для меня особенно важным. Что же касается нашего славного капитана… ну, в армии бытуют весьма суровые взгляды на склонности такого рода. Наказанием часто является смерть. Нет-нет, тут трудно сравнивать.

Он склонил голову набок, насколько ему позволили многочисленные подбородки.

– Нет, Джека Рэндолла привязывает ко мне не обещание богатства и не угроза разоблачения. – Его маленькие водянистые глазки блеснули в темных глазницах. – Он служит мне, потому что я могу дать ему то, чего он желает.

Я посмотрела на его тучную фигуру с нескрываемым отвращением, что заставило его светлость затрястись от смеха.

– Нет-нет, не это, – произнес он. – У капитана более утонченные вкусы. Не то что у меня.

– Тогда что же?

– Наказание, – мягко сказал он. – Вы ведь знаете об этом. По крайней мере, ваш муж знает.