Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

А моя сердцевина, мое «я есть» не могло больше вынести одиночества, и не было у него защиты от внутренней мягкости. Я больше не понимала, кем я была и кем она станет, знала лишь, что должна буду сделать.

Ибо я вернулась и здесь, в прохладной тиши шотландской ночи, снова увидела сон. Голос из этого сна до сих пор звенел в ушах и сердце и эхом отдавался в сонном дыхании Брианны.

– Ты моя! – говорил он. – Моя! И я уже не отпущу тебя!

Кладбище в Сент-Килде дремало под лучами солнца. Располагалось оно на площадке, образовавшейся на склоне холма после сдвига горных пород. Земля изгибалась и горбатилась, часть надгробий пряталась в неглубоких расселинах, часть торчала на гребне холма. Сдвиги пород, видимо, продолжались, многие памятники стояли покосившись, точно захмелевшие, другие вообще рухнули и лежали разбитые среди высокой густой травы.

– Нельзя сказать, чтобы здесь поддерживали порядок, – виновато заметил Роджер.

Они остановились в воротах, разглядывая небольшую коллекцию древних камней, затерянных под сенью давно переросших их гигантских тисов, посаженных в незапамятные времена, дабы защитить кладбище от штормов и бурь, налетавших с Северного моря. Вдали, у горизонта, громоздились облака, но солнце над холмом сияло, и день стоял безветренный и теплый.

– Раз или два в год отец сколачивал команду из прихожан, и они шли сюда наводить порядок. Но в последнее время, боюсь, все здесь пришло в изрядное запустение.

Он наугад толкнул дверь в покойницкую, она держалась на одной петле, а задвижка – на одном гвозде.

– Красивое тихое место. – Брианна осторожно прошла через разбитые ворота. – Это ведь очень старое кладбище, верно?

– О да! Отец полагал, что часовня была построена на месте старой церкви или еще более древней башни. Этим и объясняется столь необычное ее расположение. Один из его оксфордских друзей не раз грозился приехать и произвести здесь раскопки, но, как и следовало ожидать, ему не удалось получить разрешение от церковных властей. И это несмотря на то, что кладбище заброшено вот уже многие годы.

– До чего же высоко! – Брианна стояла, обмахиваясь путеводителем, раскрасневшиеся от подъема щеки понемногу начали бледнеть. – Но красиво…

Она с восхищением глядела на фасад церквушки. Здание было встроено в естественную нишу в скале, все камни и балки выложены вручную, а щели законопачены торфом, смешанным с глиной. Казалось, что церковь выросла из земли и представляет собой часть горного склона. Дверь и оконные рамы украшала старинная резьба, в которой легко угадывались как христианские символы, так и знаки более древнего происхождения.

– А что, могила Джонатана Рэндолла действительно здесь? – Она махнула рукой в сторону кладбища, видневшегося за воротами. – Вот мама удивится!

– Да, полагаю, что да. Сам, правда, еще не видел.

Он надеялся, что сюрприз будет приятным. Когда вчера в телефонном разговоре с Брианной он упомянул об этой могиле, она вдруг разволновалась.

– Я знаю о Джонатане Рэндолле, – сказала она Роджеру. – Папа всегда им восхищался, говорил, что он один из самых замечательных в нашей семье людей. Догадываюсь, что и воякой он был неплохим. У папы хранились разные благодарности от армейского начальства и прочие вещи.

– Правда? – Роджер обернулся, ища глазами Клэр. – Может, вашей маме надо помочь с этим ее гербарием?

Брианна отрицательно покачала головой:

– Нет. Она только что обнаружила у тропинки одно растение и не могла устоять. Через минуту подойдет.

Вокруг стояла тишина. Даже птицы затихли к полудню, а темные хвойные деревья, обрамлявшие площадку, неподвижно застыли – ни малейшего дуновения ветерка. Здесь не было ни свежих могил, напоминающих незатянувшиеся раны на поверхности земли, ни венков из пластиковых цветов, свидетельствующих о недавно пережитом горе. Это кладбище являлось пристанищем давно умерших. Борьба за существование и связанные с ней тяготы остались для них позади, лишь скромные холмики говорили о том, что люди эти некогда ходили по земле. В этом пустынном, заброшенном месте они служили единственным достоверным свидетельством человеческого существования.

Трое посетителей не спешили, они медленно бродили по кладбищу. Роджер с Брианной то и дело останавливались – прочесть вслух едва различимую надпись на выветрившихся от непогоды надгробиях. Клэр шла чуть поодаль и время от времени нагибалась сорвать веточку или стебель цветущего растения.

Наклонившись над одной из плит, Роджер усмехнулся и подозвал к себе Брианну. Она прочитала:

Лицо ее порозовело от смеха.

– А даты нет. Интересно, когда же этот самый Уильям Уотсон Б. жил?

– По всей вероятности, в восемнадцатом веке, – ответил Роджер. – Надгробия семнадцатого настолько разрушены ветром и дождем, что на них ничего нельзя прочесть. К тому же вот уже лет двести здесь никого не хоронят, а церковь закрылась в тысяча восьмисотом.

Минуту спустя Брианна еле слышно ахнула.

– Вот он!

Она живо обернулась в сторону Клэр, которая, стоя в дальнем конце кладбища, сосредоточенно разглядывала какое-то растение, которое держала в руке.

– Мама! Иди сюда! Ты только посмотри!

Клэр помахала рукой в ответ и, осторожно обходя могилы, приблизилась к молодым людям, стоявшим у плоского квадратного камня.

– Что там? – спросила она. – Нашли интересную могилу?

– Да. Кажется, да. Вам ничего не говорит это имя?

Роджер отступил, давая ей возможность увидеть надпись.

– Господи боже ты мой милостивый!

Немного удивленный такой реакцией, Роджер взглянул на Клэр – лицо ее сделалось белым, как мел. Она смотрела на замшелый камень, нервно сглатывая подкативший к горлу комок. И так крепко сжимала в ладони сорванное растение, что почти раздавила его.

– Доктор Рэндолл… Клэр, с вами все в порядке?

Янтарные глаза смотрели невидящим взором. Казалось, Клэр не слышит или не понимает его слов. Затем, встряхнув головой, она посмотрела на Роджера. Она все еще была бледна, но, похоже, взяла себя в руки и постепенно начала успокаиваться.

– Все в порядке, – произнесла она безжизненным тоном и провела пальцами по полустершимся буквам, словно читая методом Брайля. – «Джонатан Уолвертон Рэндолл… – тихо пробормотала она. – Тысяча семьсот пятый – тысяча семьсот сорок пятый». Я же говорила вам! Черт возьми, я же вам говорила!..

Голос ее обрел силу, и в нем отчетливо слышалась с трудом сдерживаемая ярость.