Кевин Милн - Девять уроков

20 апреля 1973 года. Жизнь не стоит на месте! Вернувшись сегодня с работы, я застал Джессалин в слезах. Она лежала на диване, а рядом стоял бумажный пакет, в который ее стошнило. Я было решил, что она подхватила что-то вроде гриппа, но Джессалин меня разуверила. Оказывается, моя жена беременна! Сам я в полном восторге, но Джессалин нервничает. Она не чувствует, что готова к роли матери. Вдобавок, если на факультете узнают о ее положении, она, скорее всего, лишится стипендии. Впрочем, это уже не имеет значения: семестр подходит к концу. Как только наступят каникулы, мы переберемся в Вермонт к родителям Джессалин. Жена пытается смотреть на все оптимистично, но в глубине души наверняка понимает, что из-за ребенка ей придется распрощаться с Принстоном гораздо раньше, чем она планировала.

Спустя неделю после моей первой тренировки с Лондоном я проснулся от ужасных звуков, доносившихся откуда-то из ванной.

Блоуурррхп!

Не обнаружив рядом жены, я вскочил, как ошпаренный, и бросился к двери в ванну. Та оказалась заперта.

– Шатци, с тобой все в порядке?

В ответ – ни слова. Но изнутри вновь донесся тот странный звук, который вырвал меня из сна.

– Блоуурррхп! Блоуурррхп!

Такое чувство, что кому-то было очень плохо. Я подергал за ручку, пытаясь открыть дверь. Безрезультатно.

– Эрин, что с тобой? – Меня охватила паника. – Ты здорова? Что происходит?

– Блооооууууррррхххп!

Это уже было выше моих сил, и я яростно затряс ручку.

– Эрин, открой дверь!

Судя по интенсивности звуков, там происходило что-то чудовищное. Эрин больна? Или ранена? А вдруг она умирает? Поскольку жена не отвечала, мне оставалось лишь гадать. Перед глазами мелькали картины одна другой чудовищней.

Только я собрался выбить дверь и спасти жену от страшной участи, как изнутри послышался шум воды. Спустя мгновение на пороге появилась Эрин, счастливая и довольная, как никогда.

– Доброе утро, Огаст, – поприветствовала она меня, вытирая рот рукавом пижамы.

Я не верил своим ушам.

– Доброе утро? Я-то думал, ты там кончаешься в муках! Скажи, наконец, что происходит?

– Ничего серьезного, небольшое утреннее недомогание. Мне уже намного легче.

Так начался второй месяц ее беременности. Это было ужасное время. Эрин полностью потеряла аппетит. Ее тошнило от запаха еды. Что там, ее порой тошнило даже от моего запаха. В таких случаях она запиралась в ванной и принималась рычать, будто раненый тюлень, пока полностью не опустошала желудок. Самое плохое, что тошнота поднимала ее даже посреди ночи, и от регулярного недосыпа характер у Эрин окончательно испортился. Именно я был тем несчастным, кто попадался ей под горячую руку. Один раз, к примеру, она потратила полчаса на то, чтобы научить меня правильно вешать рулон туалетной бумаги.

– На каких только задворках тебя воспитывали? – язвительно комментировала она. – Всякий знает, что бумага должна спускаться сверху, а не снизу!

Я уже не говорю о приступе ярости, который обрушился на меня после того, как я забыл опустить за собой крышку туалета – как раз перед тем, когда ее вновь затошнило. Несчастье не любит разгуливать в одиночку, и Эрин делала все, чтобы я разделил ее страдания.

В тот день, когда по плану намечался второй урок с Лондоном, Эрин пребывала в особо дурном настроении. Не скажу, чтобы я так уж рвался поиграть в гольф, но у меня, по крайней мере, появилась уважительная причина скрыться на время из дома. На место я приехал в самом начале одиннадцатого. Лондон уже поджидал со свежей стопкой карточек в руках.

При взгляде на верхнюю карточку, исписанную мелким почерком отца, я заметил имя Огаста. Хорошо бы просто сесть и почитать его дневник, вместо того чтобы тратить время на гольф.

– И что мы учим сегодня? – пробормотал я, не в силах оторваться от карточки.

Лондон взъерошил свои густые волосы.

– Боюсь, я еще не знаю, – сказал он, пока мы шли к зданию клуба. – Но я непременно что-нибудь придумаю.

Мне оставалось лишь покачать головой. Как-то не похоже на человека, который сделал все возможное, лишь бы вновь затащить сына на поле для гольфа!

– Сразу видно, какое значение ты придаешь нашим занятиям. Иначе откуда бы такая предусмотрительность? – саркастически заметил я.

Лондона это ничуть не обескуражило.

– Я же сказал, что-нибудь придумаю. Но для начала мне хотелось бы узнать, как дела у Эрин. Она хоть в чем-то нуждается?

– Разве что в хорошей встряске, – хмыкнул я. – В остальном все просто замечательно.

– Что такое? – остановился он.

– Давай не будем об этом, а то мы так и не доберемся до гольфа.

– Как хочешь. Могу я чем-нибудь помочь?

Я невольно хихикнул.

– Разве что выделишь мне свободную койку, когда Эрин будет особенно не в духе. Ничего другого мне в голову не приходит.

– Неужто все так плохо?

– Скажем так, Эрин открылась с новой стороны, и сторона эта не из приятных. Достаточно одного взгляда, чтобы она вышла из себя. Я понимаю, что все это гормоны и нехватка сна, но мне от этого не легче. Бьюсь об заклад, что если я гляну в словаре значение «взбалмошный», там будет написано что-то вроде: «См. Беременная женщина ». А тут еще приступы тошноты. Когда ее выворачивает наизнанку, она жалуется, что ей плохо. Когда ее не выворачивает, она жалуется, что ее тошнит и лучше бы ее скорее вывернуло. Даже не знаю, когда все это закончится.

Отец задумчиво разглядывал меня, постукивая пальцем по верхней губе. Такое чувство, будто он производил внутреннюю оценку.

– Ладно, – сказал он наконец с заметным безразличием, – не возражаешь, если я пройду вперед? Прежде чем начать, мне хотелось бы поздороваться с Долорес. По идее, она должна быть на тренировочном поле.

– Давай, – пожал я плечами. – Я отмечусь в клубе, а затем подожду тебя на стартовой площадке.

Через десять минут, когда я практиковал замах в тени кленового дерева, до меня донесся жизнерадостный женский голос.

– Огаста! Огаста!

Обернувшись, я увидел Долорес, которая бодро шагала ко мне со своей оранжевой сумкой.

Махнув в знак приветствия, я поинтересовался, как у нее дела.

– Все пучком! – задорно подмигнула она. – Твой милый папочка… А вот, кстати, и он, – сказала Долорес, бросая взгляд через плечо. – Пусть лучше он сам тебе расскажет.

Лондон размашисто шагал по дорожке. Подойдя к нам, он первым делом вытащил из сумки драйвер.

– Долорес уже сказала тебе, Огаста? – поинтересовался отец. Он заметно нервничал в присутствии этой женщины. Я молча покачал головой.