Николь Фосселер - По ту сторону Нила

– Похоже, ей не нравится твоя будущая профессия.

Джереми застыл, не успев донести бокал до рта.

– Это она тебе сказала?

– Она выразилась иначе, но я поняла, что дело обстоит именно так.

Джереми сосредоточился на бокале, а потом вдруг не то фыркнул, не то прыснул от смеха.

– И в этом ты вся. Любого вывернешь наизнанку.

– Должно быть, это у меня от матери, – небрежно отвечала Грейс. – Хотя… – добавила она, – все мы так или иначе выворачиваемся наизнанку друг перед другом, кроме…

– Кроме меня, я знаю, – весело кивнул Джереми, однако тут же посерьезнел. – Ты права, она недовольна. Она хотела, чтобы я выбрал себе другое дело. – Он вздохнул. – Тем не менее она жертвовала всем до последнего пенни, чтобы дать мне возможность учиться в Сандхёрсте. И я помню об этом.

Не похоже, чтоб Джереми был хоть немного навеселе, и все-таки в этот вечер он казался Грейс менее сдержанным, чем обычно. И эта открытость делала его неотразимо обаятельным, так что Грейс тут же захотелось прильнуть к нему и ткнуться лицом в его плечо. Но она не решалась. Только не в этом месте, где уединение – лишь иллюзия и они в любой момент могут попасться на глаза случайному человеку.

– Но чем твоей матери не нравится карьера офицера? – спросила Грейс. – В конце концов, твой отец тоже был военным.

– Поверь, Грейс, жизнь с моим отцом не была праздником! – Джереми махнул в сторону залитого огнями спортзала. Потом потоптался, перенеся вес на другую ногу, склонил голову на плечо, глубоко вздохнул и уставился в темноту между стволами деревьев, кроны которых серебрились в лунном свете. – Моя мать, – медленно начал он, – лучше кого бы то ни было знала, что может сделать с человеком война. Отец… – Тут Джереми еще раз вздохнул, как будто каждое слово давалось ему с трудом. – Человек, за которого она выходила замуж, остался там, в Крыму. Вернулся другой. Мне в каком-то смысле было проще, ведь я не знал того, первого. – Он потер уголок рта костяшкой большого пальца. – Понятно, что она не желала такой судьбы своему единственному сыну.

– Тем не менее ты на это решился? – осторожно спросила Грейс.

– Да, тем не менее, я на это решился. – Джереми издал короткий смешок, который будто застрял у него где-то в горле. – А что мне оставалось делать? Спросить своего дядю, не нужен ли ему в хозяйстве работник? Или устроиться мальчиком в лавку к другому дяде? Но для этого незачем было столько лет протирать штаны в школе при госпитале Иисуса Христа. А для университета я не гожусь: я ведь не прирожденный ученый вроде Стивена! – Сейчас он говорил тише, однако голос по-прежнему был буквально пропитан горечью. У Грейс покраснели щеки, словно она сидела у камина. – Да, я не глуп, Грейс, однако и талантов особых ни к чему не имею, – продолжал Джереми. – Тем не менее я хочу найти себя. И я думаю… нет, я уверен, что мое место в армии… Там у меня получится.

«У тебя все получится, – думала Грейс. – Я в тебя верю». Сейчас все возражения казались ей неуместной риторической чушью. Поэтому она просто положила ладонь на грудь Джереми, в надежде, что он ее поймет. Грейс чувствовала его дыхание под своими пальцами и даже, как ей казалось, биение его сердца. Она вздрогнула от его прикосновения, когда он внезапно принялся гладить пальцами ее затылок. Грейс ткнулась лбом в его ключицу и счастливо вздохнула.

– Вот что я называю практическим умом, – произнес рядом чей-то нетрезвый голос.

Джереми и Грейс переглянулись. В полумраке нарисовался силуэт влюбленной парочки, между тем как пьяный, в котором они узнали Фредди Хаймора, продолжал:

– Сначала он засунул диплом себе в задницу…

– Прошу тебя, Фредди, здесь же леди… – хихикала девица, повисшая на его руке.

– …а теперь, – продолжал Хаймор, не обращая на нее внимания, – цепляется за полковничью дочку, чтобы с ее помощью подняться еще выше…

Пальцы Грейс невольно разжались, хотя она не отняла их, в то время как Джереми, наоборот, еще крепче прижал ее к своей груди.

– Каждому по заслугам, Хаймор, – ответил он.

Фредди Хаймор поднял руку с бокалом и выставил указательный палец в направлении Джереми:

– И ты свое получишь, не волнуйся. Об этом я уже позаботился…

– Фре-едди, – кокетливо простонала девица, дергая его за рукав. – Пойдем же в зал, я хочу танцевать.

Хаймор неохотно поплелся за ней, продолжая грозить Джереми пальцем, пока не споткнулся на своих нетвердых ногах.

Грейс и Джереми стояли неподвижно, так и не разомкнув объятий, как будто окруженные невидимой стеной, защищавшей их от всякого зла. Оба ждали, когда беспокойство, причиненное выходкой Хаймора, уляжется, словно пыль, поднятая с земли порывом ветра.

– Ты ведь не думаешь, что я…. – хриплым от волнения голосом начал Джереми.

– Нет, – выдохнула Грейс, не поднимая глаз. – Конечно, нет.

Она почувствовала, как напряглись его мышцы, а потом по телу пробежала дрожь.

– Мы из разных миров, Грейс.

Эта его фраза, сухая и жесткая, встала между ними, как дощатый забор. Сердце Грейс забилось сильнее, однако ей понадобилось время, чтобы подобрать нужные слова.

– Неважно, откуда мы, Джереми, – ответила она. – Главное, куда мы идем.

Джереми замялся. Несколько раз он пытался ей возразить, однако как будто не решался.

– Ты действительно так думаешь? – выдавил он наконец.

На ее лице заиграла улыбка, не то дразнящая, не то нежная.

– А ты так плохо меня знаешь? – спросила она, поднимая на него глаза.

Он не ответил, но их диалог продолжался в молчании: Грейс мяла и гладила ладонями его форму, Джереми трогал большим пальцем ее запястье, и оба дышали все глубже.

Наконец Грейс подняла лицо, которое находилось так близко от Джереми, что он, казалось, чувствовал жар ее пылающих щек и аромат волос.

Не сейчас. Не здесь.

Джереми шумно вдохнул и откинул голову назад.

– Разве тебе не хочется танцевать?

Наконец в мягком, маслянистом свете, льющемся из окон спортзала и будто сиянием окружавшем увенчанное остроконечными колоколенками здание, возникли очертания их друзей, которые остановились неподалеку в ожидании. Джереми и Грейс словно оказались в кругу заговорщиков. Они не особенно бросались в глаза, но, судя по кивку, который сделал в их сторону Ройстон, парочку заметили.

– Теперь, когда все мы здесь… – начал Ройстон и откашлялся, прочищая горло. Рядом с ним стояла улыбающаяся Сесили. – Вы не просто мои друзья, – продолжал Эшкомб, собравшись с духом, – вы самые близкие мне на этой земле люди, и жизнь без вас для меня немыслима. Так было и будет впредь, это я вам обещаю…

Голос его дрогнул и на мгновенье затих. Лишь после того, как Сесили прижалась щекой к его руке, Ройстон продолжил: