Николь Фосселер - По ту сторону Нила

Дорогой Лен,

Я пришла к выводу, что должна продолжить это путешествие в одиночку. Оставь меня и возвращайся домой.

Понимаю, что поступаю в отношении тебя непорядочно, однако, надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.

Спасибо за все.

Но не успела Грейс дописать последнее слово, как мужество покинуло ее. Что она делает? Грейс закрыла лицо дрожащими ладонями. Нет, она больше не Грейс Норбери. Та не ранила близких и любящих ее людей только ради того, чтобы добиться, чего хочет, и не бросалась очертя голову в безумные авантюры. «Должно быть, я сошла с ума, – снова подумала Грейс. – Ведь человек может лишиться рассудка от боли, не так ли говорила миссис Данверс? Возможно, она имела в виду не только физическую боль».

Где-то за окнами шумел Каир. Однако она не слышала городских звуков за ударами сердца и шумом, который стоял в голове. Происходящее казалось Грейс нереальным, равно как и то, что она собиралась предпринять. «Я сошла с ума», – сказала себе Грейс еще раз, прикладывая к письму кольцо с голубым камешком. А потом встала, накинула свой балахон и укутала голову шалью, концы которой обвязала вокруг шеи, повесила на плечо сумку и фляжку и сунула ноги в сапоги.

Грейс на цыпочках вышла в коридор и спустилась по лестнице. Она миновала сторожа, дремавшего за столом в холле, уронив голову рядом с зажженной лампой, и выскользнула наружу.

Кофейня была открыта. Грейс оглядела немногочисленных посетителей и сделала глубокий вздох.

– Ассалям-алейкум, – робко начала она и тут же перешла на английский. – Где я могу найти драгомана Аббаса?

Несколько мужчин равнодушно посмотрели в ее сторону.

– Драгомана Аббаса? – чуть громче повторила Грейс, но к ней уже, похоже, потеряли всякий интерес.

Вдруг от задней стены отделилась вытянутая, худая фигура в развевающемся бледно-голубом балахоне и белой шапочке, и по каменному полу зашлепали кожаные сандалии. Грейс разглядела мальчишеское лицо с легким пушком на подбородке. Юноша что-то сказал по-арабски и кивнул в сторону переулка. Грейс недоуменно пожала плечами. Тогда он сделал знак следовать за ним и пошел впереди, непринужденно, даже слегка вразвалку, как ходят моряки. У Грейс похолодело в желудке. Чтобы придать себе уверенности, она запустила руку в сумку и нащупала заряженный револьвер.

Юноша вывел ее на улицу и свернул в какой-то темный проулок. Грейс, чуть помедлив, шагнула за ним. Вскоре они остановились.

– Драгоман Аббас, – сказал мальчик, указывая на дверь в бледном пятне света.

Грейс подняла глаза. Некоторое время она стояла неподвижно, пока не почувствовала за спиной своего провожатого, который будто чего-то ждал поодаль, скрестив на груди руки. Грейс поняла и полезла в сумку за кошельком. Мальчик с серьезным видом взял монету, положил ее между сложенными ладонями и степенно поклонился, прикладывая их ко лбу.

– Шукран… шукран.

После чего удалился легким, пружинистым шагом, все так же шлепая по мостовой кожаными сандалиями.

Грейс глубоко вздохнула и постучала в дверь. Внутри было тихо. Грейс изо всех сил ударила в деревянную створку, а когда за стеной выругались по-арабски, забарабанила с новой силой. Возмущенный мужской голос приближался. Наконец дверь приоткрылась, и из щели хлынул мутный свет. Ругань тотчас стихла, лишь только на пороге появился Аббас, простоволосый, босой, в наброшенном на плечи тонком халате. Он посмотрел на незваную гостью и, узнав ее, грозно сдвинул брови.

– Не сегодня. Завтра…

Грозный рык заставил Грейс содрогнуться, однако она быстро пришла в себя и поставила ногу в щель, чтобы Аббас не захлопнул дверь перед ее носом. Створка навалилась, сдавливая сапог.

– Сегодня.

– Завтра.

– Сегодня. – Грейс попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно. – Пожалуйста…

Аббас взглянул поверх нее в темноту переулка.

– Где твой муж?

– Он… он мне не муж. – Грейс твердо взглянула в глаза драгоману. – Он не поедет.

Лицо Аббаса омрачилось еще больше. Грейс почувствовала, что ее мужество на исходе, и уронила голову на грудь.

– Жди здесь.

Грейс убрала ногу, и створка захлопнулась. Изнутри послышался шум, потом заспорили два голоса, высокий женский и низкий мужской. Первый переходил в пронзительный крик по мере того, как второй становился все громче и раздраженнее. Наконец дверь распахнулась, и мимо успевшей отскочить в сторону Грейс пронеслась женщина. Ее можно было бы назвать красивой, несмотря на полноту и искаженное злобой лицо. Она поправила покрывало на волосах, плюнула под ноги Грейс и, засунув несколько ассигнаций в вырез платья, скрылась.

Грейс прикусила нижнюю губу, чтобы не прыснуть от смеха. Сцена развеселила ее, несмотря на стыд и неловкость положения.

Наконец на пороге появился Аббас. На этот раз поверх легкого балахона он надел длинный кафтан, обвязал голову платком и обул кожаные туфли. На плече у него висела сумка и ружье, а у пояса болталось нечто похожее на саблю.

– Мне жаль, что так вышло… – вежливо пробормотала Грейс, подавив улыбку.

Аббас скривил рот и пренебрежительно хмыкнул. Потом кивнул в направлении города, и они пошли, петляя по лабиринтам каирских улочек.

Внезапно тишину прорезал голос муэдзина, за ним – еще один и еще. Заунывные и дрожащие, как звуки жалостливого струнного инструмента, они глубоко проникали в душу Грейс, однако ее спутника, похоже, не трогали. Аббас продолжал шагать, не намереваясь отвлекаться на молитву.

Когда они достигли реки, ночная тьма заметно рассеялась и звезды начали гаснуть. На воде покачивались похожие на ореховую скорлупу лодки. Грейс различала силуэты моряков, чьи белые одеяния будто светились в темноте, как и треугольные паруса на коротких мачтах с длинными реями.

Аббас подошел к одной из лодок и что-то крикнул. Ему навстречу поднялся человек. После бурного приветствия с рукопожатиями и поцелуями в обе щеки и короткого разговора в теплых, доверительных тонах драгоман перекинул через борт свою сумку и прыгнул сам. «Вперед!» – бросил он через плечо Грейс, швыряя на палубу винтовку и отстегивая перевязь.

Рулевой оскалил в ухмылке кривые зубы и подал Грейс руку. Грейс ступила на шаткую палубу и опустилась на указанное ей место на деревянной скамье. Потом запрыгнул еще один, шлепая по доскам босыми ногами, и отдал швартовы. Лодку оттолкнули от берега, и Грейс подставила лицо встречному ветру.

Сумерки рассеивались, и по берегам все явственней проступали очертания города: похожие на коробки дома, купола, башни и шпили. Грейс смотрела прямо перед собой, туда, где по обеим сторонам реки строения становились все реже и их место заступали пальмы и заросли, превратившиеся наконец в сплошные полосы мягко переливающегося в рассветных сумерках зеленого бархата. На востоке, на фоне побелевшего неба, взошло красное, как огромная капля крови, солнце, которое постепенно светлело, принимая насыщенно желтый цвет, каким бывает яичный желток, если хозяин кормит курицу одними кукурузными зернами. Нил становился мутно-голубым, местами с малахитовым оттенком, и барка покачивалась на его волнах, унося Грейс на юг, в Судан – в страну по ту сторону времени. Грейс сожгла за собой мосты, обрушив их обломки в нильскую воду, и теперь, слушая ее тихий плеск за кормой, прощалась с прежней жизнью.