Николь Фосселер - Сердце огненного острова

Киан Джай сел в ландо, велел Цзяню подать ему шляпу и надвинул ее на лицо. Потом Цзянь помог сесть рядом с ним Флортье и сам опустился напротив них. Привратник отодвинул металлическую заслонку на глазке, окинул взглядом улицу, потом поднял засов и распахнул обе створки ворот. Кучер взмахнул поводьями, лошади мягко тронулись с места, и ландо выкатилось за ворота.

Наступившая тропическая ночь жаркой влагой легла на щеки Флортье, и без того пылавшие от волнения. Встречный ветер ласкал кожу. Хозяева закрывали свои лавки; над некоторыми дверями еще горели бумажные фонарики, а кое-где мерцали маленькие керосиновые лампы, освещавшие выставленные товары неровным светом.

Ландо прогрохотало по мосту через канал, и китайский квартал остался позади. Флортье огляделась по сторонам; некоторые места, освещенные газовыми фонарями, казались ей знакомыми, но она точно здесь не бывала.

– Сколько времени я живу у тебя? – спросила она у Киан Джая.

– Полтора месяца, – ответил он. – Сегодня четвертое августа.

Всего лишь полтора месяца… Флортье потеряла всякое представление о времени за дни и ночи, проведенные с Киан Джаем. От тоски защемило сердце, когда она вскоре после этого узнала как всегда оживленную улицу Моленвлиет, с множеством колясок и садо . Вот промелькнул отель «Дес Индес», а чуть позже и празднично освещенная «Гармония». Оба здания вызвали у Флортье ностальгические воспоминания о светлых, беззаботных временах. Словно тогда она жила совсем в другой жизни. Впрочем, в определенном смысле так и было.

Газовые фонари попадались все реже, а потом и вовсе пропали; ландо ехало по дороге, темной из-за высоких деревьев, росших по обе стороны от нее. Между стволами уютно горели огоньки маленьких бунгало. Флортье крутила головой в разные стороны; уж здесь-то она точно никогда не бывала.

– Куда мы едем?

– Сюрприз, – ответил Киан Джай. Она чувствовала его взгляд на своем лице. – Мне не надо напоминать тебе о том, что я сказал, верно?

Флортье покачала головой. Его указания были четкими и ясными. Больше улыбаться, меньше говорить. Ни к кому не обращаться за помощью и даже не помышлять о бегстве.

Киан Джай обнял ее за плечи и привлек к себе. Его губы поцеловали ее в шею и приблизились к уху.

– Да тебе и так никто не захочет помочь, – шептал он. – Грязной шлюшке, которая так низко опустилась, что живет с китайцем.

Флортье вздохнула и прогнала слезы, готовые навернуться на глаза.

Под ночным бархатом неба, расшитым мерцающими звездами, дома становились все величественнее и роскошнее, а их огни ярче; на верандах между толстыми, гладкими колоннами виднелись зажженные люстры. Она прислушалась и услышала музыку, бурную, игривую, жизнерадостную. Перед ними открылась огромная площадь, а за окружавшими ее деревьями, за множеством конных экипажей, было светло почти как днем. В середине площади стоял полосатый шатер, огромный и величественный. На нем трепетали флажки и поднимались загадочные клубы пара. Теперь музыка гремела на всю мощь, перекрывая гул человеческих голосов и крики зазывал. Над входом в шатер виднелся щит, освещенный бесчисленным множеством ламп: «Всемирно Знаменитый Цирк Уилсон».

– Цирк! – вырвалось у Флортье, она даже привстала и прижала пальцы к губам. – Мы идем в цирк! – У нее бурно заколотилось сердце. Единственный раз она была в цирке еще маленькой девочкой, с отцом, незадолго до рождения Пита. Так давно, что почти ничего не помнила, кроме ощущения огромного счастья. Она обняла Киан Джая и покрыла его лицо поцелуями. – Спасибо, спасибо, спасибо!

Ландо выехало на площадь, запрыгало по выбоинам и остановилось. Цзянь спрыгнул на землю, помог вылезти Флортье, и она, об руку с Киан Джаем, направилась по красной ковровой дорожке ко входу. В воздухе висел тяжелый и теплый запах животных и сена, смешиваясь с пряным ароматом тропической ночи и влажной листвы.

Сияющими глазами Флортье глядела на мужчину в кричаще пестрой куртке, который с плакатом расхаживал по площади на ходулях.

– Леди-и-и э-ээнд джентльмеееен! – ревел он во все горло, пытаясь перекричать бравурные марши, звучавшие из шатра. – Меда-а-ам е-е-е ме-е-есье! Зе-е-р фер-е-е-ерте да-а-амен унт хэрррен! Не пропустите наше уникальное представление! Прямо здесь… – Он показал рукой на шатер поменьше, возле которого множество вывесок зазывали на аттракционы. Кабинет редкостей показывал бородатую женщину и другую, покрытую татуировкой с головы до ног. Сиамских близнецов. Мужчина глотал огонь и шпаги. Индийский факир ходил по гвоздям и битому стеклу. Еще там были жонглеры и метатели ножей. Иллюзионист и заклинатель змей. Зверинец мог похвастаться бенгальским тигром, африканскими львами, дрессированными зебрами и слонами, южно-африканскими тапирами и «роскошными лошадьми и пони из конюшни синьора Кьярини». За шатром виднелись деревянные цирковые повозки и огороженная площадка, с которой доносились ржание и хриплые ослиные крики.

С цирковой музыкой диссонировала другая мелодия, вальс в три четверти, звучавший из шарманки. Мужчина в огромном цилиндре крутил ручку, а обезьянка со стрекотом прыгала по его плечам. Карлик в шароварах, загримированный под клоуна, раздавал публике листовки. Мужчины тянули шею, глядя на хорошенькую девушку с серебряными волосами, в короткой, по колено, юбочке, пышной от множества нижних юбок, и в балетных туфельках с завязанными крест-накрест атласными лентами. С сияющей улыбкой она продавала программки, лежавшие в корзинке. Клоуны в огромных башмаках, широких штанах и бело-розовых или сине-желтых сюртуках бродили среди публики с лотками и торговали сладостями.

У входа в цирковой шатер стояли два мальчика в обшитых золотом униформах, они проверили билеты, которые протянул им Цзянь. Оба мальчишки приняли их с низким поклоном.

– Желаем вам получить много удовольствия, – по-голландски, с сильным акцентом пожелал им один мальчишка, а другой проводил их в шатер.

Флортье затаила дыхание, когда в лицо ей ударила музыка, запах древесных опилок, сахара и карамели, духов, одеколона и табачного дыма, тепло бесчисленных человеческих тел, бормотание и смех множества голосов. Шатер был огромный, его лакированные столбы, длинные и крепкие, как деревья расамала; канаты, веревки и перекладины, образовавшие высоко наверху целую сеть, уходили в темноту циркового купола. Сотни, если не тысячи зрителей сидели в цирке; в этот вечер там не осталось свободных мест.

Мальчишка провел их по проходу к одной из лож, расположенных прямо возле барьера вокруг манежа, к единственной, где еще никто не сидел; их сопровождали сотни пар глаз. Там стояли шесть красных бархатных стульев, а между ними – стол, на нем – бутылка шампанского в серебряном ведре со льдом и бокалы. Флортье послушно села на указанный ей стул рядом с Киан Джаем и поблагодарила Цзяня, когда тот налил им два бокала шампанского, а сам сел позади них.