Элоиза Джеймс - Однажды в замке

Гауэйн откинул голову на бортик ванны. Черт, он болен этим. Как только он женится, больше не хочет никогда касаться себя. Никогда.

Только Эди будет касаться его. Своими руками.

Своим телом.

Эди видела во сне, что танцует с Гауэйном. Они летали по бальному залу, все более широкими кругами, двигались идеально гармонично. А потом она остановилась на полушаге, притянула его голову к себе и поцеловала.

И проснулась с ощущением счастья. Оказалось, она проспала завтрак, так что упражнялась несколько часов до ленча. Спустившись вниз, Эди нашла Лилу в столовой. Выглядела та помятой, но более жизнерадостной, чем за все последнее время.

– Дорогая! – вскричала мачеха. – Садись со мной. Джонас скоро придет.

– Я не желаю слышать никаких подробностей, – заявила Эди, обходя стол.

– Можно подумать, я бы стала рассказывать нечто столь непотребное, – отмахнулась Лила, и со стоном потерла рукой лоб. – У меня ужасно болит голова, дорогая. Ты не представляешь. Твой отец и я…

– Надеюсь, вы смогли вести разумную беседу.

Лила хихикнула:

– Не помню. Не думаю. Кролики, дорогая! Кролики!

Эди, подумав, решила, что подражание кроликам всю ночь хоть и может быть неплохим началом, все же этого недостаточно, чтобы решить все насущные проблемы семейной жизни.

– К счастью, для тебя, – продолжала Лила, – я могу планировать свадьбу, даже если голова вот-вот расколется. Не говоря уже о походе по магазинам. Мы должны купить подарки для твоей маленькой дочери. Хотя на самом деле она твоя сводная золовка или что-то в этом роде.

Эди прикусила губу.

Взгляд Лилы смягчился.

– Ты будешь прекрасной матерью для этой бедняжки, Эди. Вот увидишь. Стоит тебе взглянуть на нее, и твое сердце растает.

Сердце самой Лилы таяло при виде любого ребенка. Она останавливалась у каждой детской коляски, воркуя и восхищаясь. Но Эди обычно и близко к ребенку не подходила. Дети такие маленькие и хрупкие, она просто не знала, что с ними делать. Что им сказать.

– Сегодня днем мы посетим «Эгбертз эмпориум», – решила Лила. – Для девочки лучший подарок, конечно, кукла. Можем купить и игрушечную ферму, и одну из новых разрезных карт Англии.

– Карта Шотландии более уместна, – вставила Эди.

– Англии, Шотландии. Какая разница! Несколько дней назад я видела очаровательную куклу. К ней полагаются три шляпки. Знай я про девочку, сразу бы все купила. Но твой отец не упоминал при мне о Сюзанне.

Эди прекрасно понимала, почему граф ничего не сказал жене. При мысли об осиротевшей малышке, глаза Лилы наполнялись слезами, а ее муж, очевидно, предпочел молчание трудному разговору.

Эди потянулась через стол и сжала руку мачехи.

– Ты приедешь ко мне? Пожалуйста.

– Конечно! Я буду самой доброй теткой, которая когда-либо была у ребенка. Предупреждаю, что намерена осыпать ее лентами, туфельками и всеми возможными подарками! Вместе мы восполним ей потерю матери.

В этот момент дверь открылась – и вошел отец Эди. В отличие от жены он, как всегда, выглядел безукоризненно. Эди не представляла отца одетым небрежно, хотя, конечно, ей было все равно.

Граф уселся. Подали первое блюдо.

– Я обдумал твою свадебную церемонию, Эдит, – объявил он.

Эди кивнула. Она решила, что откажется ждать еще четыре месяца.

– Герцог надеется поторопить меня, купив специальное разрешение. Хотя я это понимаю, все же отчасти сочувствую его нетерпению. Кроме того, слухи все равно пойдут, будем мы ждать четыре месяца или нет. Жаль, что леди Рансибл рассказали о требовании Кинросса.

Он бросил на жену неодобрительный взгляд, показавший Эди, что ее предположения оказались верны: никакие кроличьи игры не могут залатать образовавшуюся пропасть.

К счастью, Лила подперла голову рукой и не видела молчаливого упрека.

– Я решил, что позволю вам обвенчаться в самом ближайшем будущем, – продолжал граф. – Но приглашенных будет мало. Я попрошу епископа Рочестерского провести церемонию. Мы с ним вместе учились в школе.

Губы Эди расплывались в невольной улыбке.

– Однако я намерен настаивать, чтобы герцог либо остался в Лондоне на несколько месяцев, либо ездил в Шотландию и обратно, пока ты остаешься в городе. Необходимо, чтобы все увидели, что свадьба была поспешной не из-за нарушения правил пристойного поведения.

– Но что, если Эди забеременеет через неделю-другую? – спросила Лила, поднимая голову. – Тогда не будет никакой разницы в том, останется она здесь или уедет в Шотландию.

– Не забеременею. Уверена, такого не бывает, – поспешно проговорила Эди.

– Но случилось же с твоей матерью, – жестко отрезал отец, что было с его стороны непростительно жестоко. Но подбородок Лилы оставался высоко поднятым, что, по мнению Эди, было достойно восхищения.

– Герцог Кинросс показался мне чрезвычайно мужественным. Он настоящий мужчина, – заявила Лила.

– Не знаю, где мы будем жить в Лондоне, – пробормотала Эди с бешено колотящимся сердцем. Что будет с ними, когда она уедет? Она играла роль миротворца в этой семье.

– У герцога большой городской дом недалеко от нашего, – сообщил отец так же спокойно и холодно, как всегда. – Тебе нужно узнать, чем владеет твой муж. В Шотландии у него замок с землями и еще два поместья неподалеку от замка. Кроме того, у него есть дом в Шропшире и вышеуказанный городской дом в Лондоне. И кажется, кто-то упоминал о небольшом острове недалеко от побережья Италии.

– Это так романтично! – воскликнула Лила. – Пожалуйста, Эди, скажи, что пригласишь меня на остров!

После злобной реплики мужа она не смогла сохранять самообладание. Голос ее слегка дрожал.

– Конечно! – воскликнула Эди. – Если на острове есть дом, буду только рада принять тебя!

Ей стало немного не по себе. Похоже, она выходит замуж за богача. Не то чтобы она была этим недовольна, но и радости особой не испытывала. Она видела, сколько времени уделяет отец управлению собственными поместьями и различными домами. Если бы не эта тяжелая ответственность, граф мог бы стать одним из самых известных в мире музыкантов. Эдит ощутила укол грусти при этой мысли. Хотя сама выросла, зная, что у женщины нет шансов играть на публике, но у отца, несомненно, рано или поздно появился бы выбор.

Но сейчас, глядя на его сжатые челюсти, она вдруг поняла: на самом деле выбора и не было. Граф никогда бы не отвернулся от выполнения своего долга. Он был в плену своего титула… как Эдит – в плену своего пола.

Если бы Гауэйн не унаследовал многих обязанностей и большую ответственность, возможно, провел бы жизнь, выращивая пшеницу. Конечно, это не то что стать музыкантом мирового класса. Хотя тоже имеет определенное буколическое очарование.