Сара Джио - Утреннее сияние

– Хотела бы я знать, удалось ли ей посетить это мероприятие? – произнесла я. – Иначе почему вдруг она положила рекламу в сундук?

– Вполне вероятно, – ответил Алекс, опираясь спиной на диванчик. – А тебе когда-нибудь приходилось подниматься на Космическую иглу?

Я покачала головой.

– Тогда я приглашаю тебя туда.

Я улыбнулась.

– Правда?

– Сегодня же вечером, – сказал он. – После обеда я поеду на съемки, но смогу вернуться к шести, чтобы забрать тебя.

– Это свидание? – спросила я с улыбкой. Он уже выходил из двери, а слово «свидание» все еще звенело в моих ушах. Надо же, настоящее свидание.

Я вышла на причал в туфельках на высоких каблуках и черной юбке. Вечер был теплым, поэтому я выбрала блузку без рукавов, которую заставила меня купить Джоани в универмаге «Мэйсиз» прошлой весной. Я вспомнила, как она облокотилась на дверь примерочной кабинки и с гордостью разглядывала меня, словно старшая сестра.

– Ты обязательно должна ее купить, – сказала она. – Она смотрится на тебе потрясающе.

– Правда? – пробурчала я. – Никогда не буду носить ничего подобного. – Кофточка была из блестящего шелка и облегала меня, как вторая кожа. Сложно представить, что я буду носить ее на работу. Конечно, я могла бы пойти в ней вечером с Джеймсом, допустим, в ресторан. В отличие от мужей моих знакомых, мой супруг всегда обращал внимание, когда я красиво одевалась, и мне нравилось, что он неравнодушен к моей внешности.

Джоани словно прочитала мои мысли.

– Купи ее просто для собственного удовольствия, – сказала она. Я безропотно отнесла кофточку на кассу и оплатила покупку кредитной картой, хотя и не видела смысла в этом приобретении. Она висела в моей кладовке с неснятым ярлыком до тех пор, пока я не начала собирать вещи для поездки в Сиэтл. Я бросила ее в чемодан в последнюю минуту и быстро застегнула его, чтобы не передумать.

Я нервно одернула блузку, когда увидела Алекса. Он широко раскрыл глаза от изумления.

– Ты изумительно выглядишь, – произнес он, и ко мне тотчас же вернулась уверенность.

Он взял меня за руку, и мы пошли вдоль причала. Я боялась, что высокие каблуки попадут в щели между досками, и была благодарна, что он помог мне удержать равновесие, когда одна из острых, как кинжал, шпилек все же застряла там. Мы весело смеялись, когда проходили мимо плавучего домика Джима, и вдруг заметили, как Наоми поливает цветы, растущие в горшках на палубе.

– Вы только посмотрите на них, – воскликнула она. – Вы что, отправляетесь поужинать?

Алекс с улыбкой взглянул на меня.

– Да вот, пригласил соседку посмотреть Космическую иглу.

Она смотрела на нас, и в глазах ее была заметна ностальгия, словно ей снова хотелось стать тридцатипятилетней женщиной, идущей под руку с красивым мужчиной, таким как Алекс, который в тот вечер выглядел просто отлично в пиджаке спортивного покроя и стильной белой рубашке.

Мы помахали ей рукой и прошли до конца причала, когда вдруг я заметила огни в окнах плавучего домика, где еще вчера почтовый ящик был переполнен корреспонденцией. Я подумала, уж не вернулась ли таинственная Эстер Джонсон?

Когда мы поднялись на улицу над набережной, Алекс указал на серый автомобиль, дважды мигнувший фарами, когда он нажал кнопку на своем брелке.

– Должен признаться, от этой женщины у меня всегда мурашки по коже бегут, – сказал он, распахивая передо мной дверцу автомобиля.

– Ты имеешь в виду Наоми, мать Джима?

– Разумеется, – сказал он, обходя автомобиль. Алекс открыл дверь, уселся на водительское место и завел мотор. Из динамиков полилась композиция «Уплыви со мной» [15]Дэвида Грэя. Я слушала ее и думала, а не хотела ли Пенни вот так же уплыть в неведомые дали? Возможно, ей хотелось покончить с прошлым, оставить своего неверного мужа и неприятных соседей по причалу и навсегда покинуть Лодочную улицу…

На мгновение я вспомнила доктора Эвинсона, который предупреждал, что невозможно убежать от себя. А я не могла понять, что плохого, если ты убегаешь, чтобы найти лучшую жизнь, в какое-то место в мире, где тебе не так больно.

– Прости, – сказал Алекс. – Музыка, наверное, слишком громкая.

– Не убавляй звук, – сказала я. – Мне нравится эта песня.

– Мне тоже, – сказал он. – Несколько лет назад, когда мои дела шли из рук вон плохо, я часто подумывал о том, чтобы купить яхту и отправится отсюда куда глаза глядят.

– И почему же ты этого не сделал? – поинтересовалась я.

Он пожал плечами.

– Подумал, что сам себе осточертею. Представь, все время в полном одиночестве посреди пустоты. – Он взглянул на меня. – Я бы решился на это, если бы кто-то согласился пуститься в плавание вместе со мной.

Я улыбнулась и отвела взгляд. Не стала спрашивать его о Келли или дочери и о том, находилось ли им место в этих планах.

Алекс въехал на парковку, и мы вышли из машины. Космическая игла нависала над нами. Вблизи она казалась огромной, намного больше, чем на фотографиях, словно инопланетный корабль на гигантских стальных опорах.

– У нас еще есть время, – сказал он, бросая взгляд на часы. – Хочешь прогуляться в центр города?

– Конечно, – ответила я.

Он предложил мне взять его под руку, и я не стала противиться. Даже в Нью-Йорке я старалась не совершать долгих прогулок на высоких каблуках. Я относилась к числу не отягощенных комплексами обитательниц Манхэттена, которые могли позволить себе носить кроссовки с юбкой и переодевались в туфли на шпильках только в вестибюле офисного здания. Как-то на улице меня даже остановил ортопед и похвалил за разумный выбор обуви. Джоани не переставала веселиться по этому поводу.

Алекс указал на дорожку, ведущую через парк, раскинувшийся у основания Космической иглы.

– Скоро пятьдесят лет, как построили Космическую иглу. Город готовится праздновать годовщину, – произнес он. – Сейчас волонтеры собирают тысячи плиток, расписанных жителями Сиэтла в конце пятидесятых годов, чтобы вымостить ими дорожку к монументу.

– Как мило, – сказала я. – А где эти плитки были раньше?

– Насколько я помню, в какой-то статье в «Сиэтл таймс» говорилось о том, что их обнаружили на складе в одном из административных зданий города.

– Посмотри, – сказала я, указывая за ленточное ограждение.

Я подошла вплотную к ленте и опустилась на корточки, чтобы получше рассмотреть плитку, явно расписанную детской рукой. На другой значилось женское имя Бетани, выведенное красивым почерком с завитками и звездочками вокруг букв. Чуть поодаль я заметила плитку, на которой было нарисовано сердечко, а внутри него – всего три слова: «Люблю тебя навеки». Простенькая надпись, и в то же время это безыскусное выражение любви трогало душу не меньше, чем любой сонет Шекспира.