Зоэ Арчер - Сладкая вендетта

Ева повалилась на спину, а Джек растянулся на ней. Несколько долгих мгновений они так и лежали, пытаясь восстановить дыхание. Наконец Джек сообразил приподняться на локтях, чтобы не раздавить Еву своим весом. Ее платье мгновенно промокло и облепило тело. Ледяная вода пахла гнилью, но мисс Уоррик почти не замечала вони, а жар, исходящий от Далтона, вытеснял холод реки. Их тела были плотно прижаты друг к другу, и через мокрую одежду Ева чувствовала каждое движение его мускулов. Их сердца стучали в унисон, казалось, пробиваясь навстречу друг другу. И даже в густых сумерках Ева остро ощущала его пронизывающий взгляд, суровые контуры лица и изогнутые губы, так близко от своих собственных. Прижатая Далтоном к земле, Ева почти не могла пошевелиться, но ей этого и не хотелось. Особенно когда он опустил голову в тот самый момент, когда она чуть приподнялась, и их губы нашли друг друга.

Казалось, с тех пор как они целовались в последний раз, прошли годы. Мисс Уоррик охватило всепоглощающее желание, еще больше подогреваемое давлением массивного тела Далтона, его требовательным ртом. Они лежали на мокрой грязной каменной плите рядом с пахнущей тиной рекой, но Ева ничего этого не замечала, она чувствовала только вкус Джека и необузданную мощь его тела.

Она должна была испугаться, почувствовать угрозу, ведь он намного больше ее и необыкновенно силен. Однако желание сделало ее сильной, равной ему во всем. Ева изловчилась и высвободила руки, зарывшись пальцами в его мокрые волосы. Далтон застонал от желания овладеть мисс Уоррик здесь и сейчас, отстранился от нее и перекатился на спину. Ева сразу почувствовала, что ей мокро и холодно. Так они и лежали – тяжело дыша, глядя в ночное небо и слушая плеск реки у каменной пристани. Наконец Ева рискнула посмотреть на низ его живота. Сквозь мокрую одежду отчетливо вырисовывалось мужское достоинство Далтона, и мисс Уоррик едва совладала с желанием дотронуться до него.

Джек прикрыл глаза рукой, его пальцы были сжаты в кулак.

– Распроклятый чертов ад! – хрипло пробормотал он.

– Вот именно, – ответила Ева.

Проще всего было бы приписать их поцелуй влиянию этой ночи, полной волнения и неизвестности, но Ева бывала в подобных ситуациях и с другими агентами «Немезиды», но не набрасывалась с жадностью ни на одного из них. Только Джек возбуждал в ней это сумасшедшее желание, заставляя терять контроль над собой.

Ева с трудом села. Странным образом, когда Джек больше не лежал на ней, ее тело казалось тяжелее.

– Значит, все получилось, – сказала она.

– Рокли меня видел, его человек погнался за мной, и я сделал так, чтобы он думал, будто всадил в меня пулю. Я слышал, как он подошел к краю берега, поэтому с минуту плыл по течению как труп, а потом ушел под воду.

Джек поднялся на ноги, проворчал что-то и, поморщившись, поправил заметно выступающую часть своего тела. Видя, как он запросто прикасается к себе, Ева залилась краской. Она вдруг представила, как он держит в руке свое мужское достоинство, и у нее пересохло во рту, а груди отяжелели и стали очень чувствительными. Делал ли он это когда-нибудь? Прикасался ли к себе среди ночи? И если делал, думал ли он в этот момент о ней?

Боже, если она будет об этом задумываться, то может потерять сознание.

Ева стала подниматься. Джек протянул ей руку, предлагая помощь. Обычно она отвергала такие жесты, но сейчас, похоже, просто не могла упустить любую возможность к нему прикоснуться. Она вложила свою ладонь в ладонь Далтона и поежилась – такой шершавой оказалась у него кожа. Он поднял ее на ноги легко, словно пушинку.

– Ты вся мокрая, – сказал Джек, глядя на ее платье. Ткань облепила тело мисс Уоррик, обрисовывая груди, бедра, и взгляд Джека жадно впитывал эти подробности. В его глазах полыхал огонь.

Ева была уверена, что такой же огонь горит и в ее глазах. Но этой ночью им предстояло сделать еще кое-что, и нужно было сохранять здравый рассудок. Она отвернулась.

Боже правый, меньше чем в пятнадцати футах от них лежит труп! А она извивалась вокруг Джека, даже не думая об этом. Он действует на ее сознание как дурман.

– Уже почти светает, – сказала Ева.

Джек отряхнулся, как пес, разбрызгивая воду во все стороны, потом убрал от лица мокрые волосы.

– Давай закончим это дело.

Поднимаясь по скользким ступеням, Ева внезапно осознала, насколько опасной была роль Далтона сегодняшней ночью – его вполне могли убить или он мог утонуть в коварной реке.

Наверху лестницы их дожидался труп.

– Дай мне твой револьвер. – Джек протянул руку.

– Я умею стрелять, – возразила Ева.

– Стрелять в мертвого – мерзкое занятие, и я не хочу, чтобы ты это делала.

Ева немного подумала, не оставить ли револьвер у себя, но потом со вздохом передала оружие Далтону.

– Телохранитель стрелял три раза, – сказала она.

Джек остановился над трупом, взвел курок и прижал дуло к груди трупа.

– Подожди!

Он опустил револьвер, нахмурившись.

– Что такое?

Ева схватила свою накидку и сделала из нее узел.

– Вот, закрой дуло. Это должно приглушить звук.

– Но твоя накидка будет испорчена.

«Какая странная предупредительность!» – подумала мисс Уоррик, но вслух произнесла:

– Мне все равно нужна новая.

– Прости, приятель, – сказал Джек, обращаясь к трупу, и выстрелил. Потом всадил в труп еще одну пулю.

– Выстрелов было три, – напомнила Ева.

– Я собираюсь выстрелить ему в лицо, чтобы его труднее было опознать. – Он виновато покосился на Еву. – Будет грязно.

– Делай то, что считаешь нужным.

Хоть Ева и храбрилась, все-таки, когда Джек сделал последний выстрел, она закрыла глаза.

– Не открывай глаза, – посоветовал он.

Далтон бросил тело в реку.

– Ну вот, милая, дело сделано.

Они наблюдали, как тело относит водой от берега, а потом оно скрылось из вида.

– Кто бы он ни был, – прошептала Ева, – надеюсь, он нас простит.

Джек отвернулся от реки.

– В этом-то и проблема с мертвыми. Когда нам нужно их прощение, мы можем получить от них в ответ только молчание.

Из-за горизонта выглянуло солнце, объявляя начало нового дня. Лондон постепенно просыпался, а Ева с Джеком двинулись пешком в долгий путь в штаб-квартиру «Немезиды».

Джек брился перед треснутым зеркалом и рассматривал свое отражение. Он не был красивым ни сейчас, ни раньше, и жизнь его не была легкой и полной удовольствий. Даже когда он сбрил последние остатки щетины, он все равно выглядел грубым и злобным. Человеком, который направо и налево раздавал жестокие удары, но и сам получал их немало. Человеком, который мог, не моргнув глазом, выстрелить в труп, и совесть его нисколько не мучила. Он крепко спал, и все его сны были только о Еве и тех порочных, неприличных вещах, которые ему хотелось бы с ней делать.