Лора Гурк - Как избавиться от герцога за 10 дней

– Все говорят, они очень скучны, – согласилась Эди. – Половина прихожан засыпает.

– Но так не должно быть, – возмутился Стюарт. – Я герцог, между прочим, и вправе уволить его и найти нового викария.

– Боюсь, что это не в вашей власти: он родственник королевы.

– Родство у них настолько отдаленное, что вряд ли королеве есть до него дело. Мы с ее величеством куда более близкие родственники, – возразил Стюарт.

– И все-таки вряд ли возможно уволить викария. Боюсь, вам придется с этим смириться.

Усмехнувшись, Стюарт заговорил о другом.

– Как вам Уэлсли?

– Мы нашли общий язык. А что он рассказывал вам?

– Он слишком хорошо вышколен, чтобы позволить себе обсуждать хозяев, но упоминал, что у вас… как бы это сказать? – американский взгляд на некоторые вещи.

– Даже так? – искренне удивилась Эди. – Мне казалось, мы пришли к компромиссу по поводу способа ведения хозяйства. Я изложила ему свою точку зрения на сей счет, а он мне сказал, как это делалось прежде. Выслушав его с благодарностью, я делаю так, как считаю нужным.

Стюарт не мог сдержаться и рассмеялся:

– И это вы называете компромиссом?

– Ну да, – невинно вскинув брови, сказала Эди и тоже рассмеялась. – Я герцогиня прежде всего, а это непросто: управление большим имением отнимает много сил.

– Да, это утомительно. – Он искоса взглянул на нее. – Вот почему вам нужен партнер.

– Партнер? Но вы же сами сказали, что это утомительно?

Стюарт рассмеялся.

– Вы такая упрямая, Эди. Хотя я всегда это знал. Может, расскажете, что запланировали для нас на завтра?

– Я думаю, что мы должны просмотреть бухгалтерские книги с мистером Робсоном. Это обязательно.

Стюарт издал стон.

– Не думаю, что это не терпит отлагательства.

– Вам нужно быть в курсе дел на случай, если я уеду…

Ему послышалось или действительно в ее словах прозвучала некая грусть?

– Вы оставите меня? О нет, Эди, я этого не переживу. Я уже настолько привык к мысли, что мы вместе будем управлять имением, как муж и жена.

– И вы называете меня упрямой?

Он пожал плечами.

– Боюсь, мы сейчас похожи на двух баранов, повстречавшихся на узкой дорожке. Итак, завтра мы встречаемся с управляющим?

– Вы же сказали, что я могу выбирать.

– Да, но вы могли бы придумать что-нибудь повеселее.

– Вам недостаточно сегодняшнего веселья? – Она отвернулась, но он успел заметить сдержанную улыбку, которая приподняла уголки ее губ. – Мне вполне.

Однако радость Эди по поводу проведенного дня улетучилась, стоило лишь подумать о том, что ее ждет впереди. Она пыталась заставить себя не думать об этом, не думать об их разговоре в саду и о том, чего он хочет от нее… Но чем ближе они подходили к дому, тем сильнее эти мысли овладевали ею. И с каждым шагом ее страхи росли.

Она старалась убедить себя, что его просьба не будет чем-то, с чем невозможно справиться. Он, видимо, думал, что участие в этом процессе каким-то образом пробудит в ней желание. Так бы наверняка и произошло, будь она нормальной женщиной с нормальными женскими потребностями, но она не была таковой и несколько сеансов массажа не способны что-либо изменить.

Массаж. Она должна массировать его ногу. Прикасаться к нему. Беспокойство Эди усилилось, и хотя она старалась напомнить себе слова Стюарта, что будет сама контролировать ситуацию, это не помогало: кому, как не ей, знать, насколько быстро и просто женский самоконтроль может улетучиться.

Стюарт не Фредерик, напомнила она себе, между ними нет ничего общего. И все же, несмотря ни на что, ей не удавалось себя убедить.

Когда они подошли к дому, страх тяжелым грузом лежал на душе, а в библиотеке она поняла, что больше не выдержит, и сдалась.

– Хорошо, давайте поскорее покончим с этим. Покажите, что я должна делать.

Ее прямота немного его удивила.

– Вряд ли это возможно здесь. – Он указал на распахнутые французские окна. – Нам необходимо более уединенное место.

О господи! Он хотел уединения? Она открыла было рот, но не смогла произнести ни слова: во рту пересохло. Она прокашлялась.

– Не вижу необходимости, – откашлявшись, наконец выговорила Эди.

– Не хотелось бы демонстрировать свое увечье – ведь сюда может зайти кто угодно, в том числе и слуги.

Эди прикусила губу: не винить его за желание скрыть боль и слабость.

– Я понимаю.

– Я рад, что вы понимаете. Что вы предпочитаете: мою спальню или вашу?

Ужаснувшись, Эди тут же отбросила любую склонность к сочувствию.

– Я шагу не сделаю в вашу спальню.

– Очень хорошо, тогда остановимся на вашей. Встречаемся там через пятнадцать минут. – Он отвернулся, игнорируя ее протест, и, направившись к выходу, бросил через плечо: – И наденьте что-нибудь посвободнее.

Она осталась на месте, провожая его взглядом.

– Чем скорее пройдут эти десять дней, тем лучше.

Он остановился в дверях и, повернувшись, хитро улыбнулся.

– Чем скорее вы поцелуете меня, тем скорее мы сможем перейти к более приятным вещам.

Приятным? О, сейчас это слово никак не шло ей на ум. Агония – вот о чем она думала. Ей нужно было переждать несколько минут, чтобы не столкнуться с ним на лестнице, и она поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Эди выбрала свободное утреннее платье из бледно-голубого шелка с высоким воротом и кружевными оборками. Что делать, придется ему помочь. В легком платье и свободном корсете она чувствовала себя вполне комфортно.

Горничная едва закончила застегивать пуговицы на спинке ее платья, как раздался стук в дверь. Эди, глубоко вздохнув, кивнула Ривз, а когда та открыла дверь и на пороге возник Стюарт, чуть не упала в обморок.

На нем были свободные брюки из серой фланели, простая льняная рубашка с расстегнутым воротом и длинный черный жакет, который вообще не предусматривал застежки.

Эди не знала, сможет ли сделать то, чего он от нее ждет. Маргрейв обещал, что не будет предпринимать никаких двусмысленных попыток, но даже если и сдержит слово, все равно находиться с ним в столь интимной обстановке, прикасаться к нему казалось ей абсолютно невозможным.

Ее страхи лишь усилились, когда он вошел, широко распахнув дверь, и сказал горничной:

– Можете спуститься вниз, Ривз, и выпить чаю: вы не понадобитесь ее светлости по меньшей мере час.

Горничная вышла и закрыла дверь, и мягкий звук щеколды показался Эди громким, как ружейный выстрел. В молчании, последовавшем после ухода Ривз, она могла слышать свое прерывистое дыхание, и когда он обратил к ней взгляд своих серых глаз, Эди едва удержалась, чтобы не броситься в гардеробную, закрыв на замок дверь.

Казалось, воздух в комнате накалился, несмотря на открытые окна, и первые слова Стюарта не способствовали снятию напряжения: