Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Я хотела, но не стала обзванивать участников моей драмы. Что нового они могли бы сообщить? Как бы стали выкручиваться? А я? Запутавшись и ничего не понимая, я готова выплеснуть им в лицо свое раздражение и гнев, но только и всего. А зачем? Какие конкретные обвинения я могла бы им предъявить за исключением обмана, тайну которого раскрыл мне Фред? А этого недостаточно. Одни сказали бы, что были не в курсе, а другие с невинной физиономией объяснили бы происшедшее как досадное недоразумение: «Ах! Тебе разве никто не сказал? Это была просто генеральная репетиция, приближенная к реальным условиям. А настоящая премьера состоится только на следующей неделе». Ладно, посмотрим…

Видеть, как они врут в лицо, слышать фальшь в их голосах, замечать, как они прячут глаза, обнаруживать другие неоспоримые доказательства неискренности – для меня это было слишком! А с другой стороны – явно недостаточно! Я все еще не могла понять, как и с какой целью устроена эта интрига. Что лежит в основе клубка противоречий? Кто кем манипулирует? Какую роль взял на себя каждый из участников? В ком уже проснулась совесть, есть ли хоть кто-нибудь, кому стыдно за устроенное надувательство? Дэвид среди всех мне казался самой загадочной фигурой, его роль в происходящем труднее всего было объяснить. Он, такой светлый, восторженный, сияющий, харизматичный, на самом деле представлялся звездой, но звездой мрачной, таинственной, только одна грань которой, узкая и обманчивая, была на виду, а все остальное оставалось во мраке. Чем больше я пыталась разгадать его тайну, тем чаще задавалась вопросом: как же так получилось, что я влюбилась в него?

Как же мы встретились с ним в первый раз? Я вспомнила его голос над моим ухом, такой волнующий, вкрадчивый, обольстительный. Почему я не смогла увидеть и другие стороны его личности? Как же Дэвиду удалось так легко завоевать мое сердце? Мне всегда говорили, что независимость и гордый нрав, а также умение здраво смотреть на вещи – основные черты моего характера, именно поэтому профессора из университета предсказывали, что я добьюсь успеха на журналистском поприще.

Все, хватит! Я поняла! Я ухватила нить: если я хочу увидеть тайные стороны моего светила, выявить то, что он скрывает от меня из своего прошлого, вскрыть причину того, почему он злоумышляет против меня, я должна проследить все, с самого начала наших с Дэвидом отношений. С самого первого дня нашей встречи.

Несколько глубоких вдохов и полных выдохов. Фелисите, выражая свою преданность, мурлыкает у меня под боком, оттягивая на себя жар, охвативший меня после того, как Фред открыл мне страшную тайну. Вскоре я успокоилась настолько, что смогла взять телефонную трубку и приступить к обзвону тех, кто был мне нужен. Пусть это нелегко, зато необходимо.

– Мам? Это я. Как твои дела?

– Уже неплохо, раз ты позвонила.

Мама была вполне искренна, и я знала, что она и не думала упрекать меня в чем-либо, но у меня сжалось сердце, когда я услышала ее усталый, измученный болезнью голос.

В Нантерре, в маленьком шкафчике моего секретера, оставались кое-какие личные вещи, которые так и не переехали со мной на новое место жительства. Среди них – пухлая стопка визиток с адресами и телефонами по работе, клубные карты, адреса ресторанов и кафе, куда мы с Соней заходили время от времени в последние годы, а также адреса злачных мест и танцевальных заведений, где Соня от случая к случаю подрабатывала. Мне было неприятно впутывать маму в свои темные дела, но я не видела другого способа получить нужные контакты.

– Маршадо, – я назвала ей по буквам. – С «о» на конце. Как слышится, так и пишется. Нашла?

Ах, если бы все было так же просто: как услышишь – так оно и есть на самом деле – как бы легко оказалось докопаться до правды!

– Да, я нашла ее, доченька. Франсуа Маршадо. Заместитель главного редактора газеты «Экономист». Это то, что тебе надо?

– Да-да, правильно. Продиктуй мне, пожалуйста, его мобильный.

– Скажите-ка! Ты водишь знакомство с такими важными людьми!

В этот раз я не стала расспрашивать маму о загадочных телефонных разговорах с Луи Барле. В любом случае, какой бы ни была ее роль в интриге, затеянной двумя братьями, она не могла быть значительной. Наверняка они просто использовали ее как пешку в своих махинациях, не посвящая в детали. Если и есть на свете бескорыстная любовь, без условий, без контракта, без границ, то это – материнская любовь. Я могла бы все поставить под сомнение, доискиваясь до правды, но только не это.

Ее голос становился все слабее. Каждый раз, когда я разговаривала с мамой по телефону, я чувствовала, что она отдаляется от меня, словно исчезает за плотной шторой, не пропускающей жизнерадостные нотки, оставляющей только хриплое покашливание и глухую монотонную интонацию. Иногда я пугалась, что не могу узнать тембр ее голоса, родной и знакомый с самого детства. Суровая рука, сжимавшая маму изнутри, не оставляла своих объятий больше ни на секунду. Она не ослабит отныне хватки, это ясно, до самого конца.

Я потрудилась установить на своем мобильнике функцию «номер скрыт», и только потом позвонила знакомому журналисту. Я набирала номер добрый десяток раз, но он соскакивал и меня отсылали к автоответчику, который предлагал после сигнала оставить сообщение на голосовой почте. После очередной попытки я сразу попала на автоответчик, что могло означать только одно: Маршадо заблокировал мой номер, давая понять, что не хочет, чтобы его беспокоили. Да, этого я как-то не учла. Я поставила себя на его место: что бы я сделала, если бы анонимный звонок доставал меня в воскресенье, в середине дня, в разгар отдыха среди друзей или родных? Я бы не взяла трубку, уж точно! Я подумала и решила оставить ему сообщение, тщательно продумав содержание, чтобы не было осечки:

«Привет, Франсуа! Это – Анабель Лоран. Или Эль, если хотите. Думаю, вы меня помните. Я, кстати, видела ваше имя в списке приглашенных на нашу свадьбу в следующий четверг. А это значит, что мы скоро увидимся…»

Боже! Через четыре дня – свадьба, осознала я, дрожа теперь от ужаса, а не от нетерпения, как раньше.

«Дело в том, что я звоню вам по особому поводу…»

Если я хочу привлечь его внимание и если рассчитываю, что он предаст многолетнюю верную дружбу с Дэвидом, мне нужно его ошеломить, нужно пойти ва-банк. Нужно что-то придумать, и, увы, у меня нет другого способа, кроме как ввести его в заблуждение, соврать. Значит, пришла моя очередь блефовать!

«…Ко мне случайно попала компрометирующая информация о группе Барле. В частности о Дэвиде…»

Я сделала многозначительную паузу. Что он мог подумать в этот момент? Что будущая мадам Барле откопала какую-то грязную историю о своем будущем супруге – да, это, безусловно, могло и удивить, и ошеломить старого партнера Дэвида по теннису.