Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Двадцать один пропущенный вызов и семь сообщений – доложил мне экран мобильника, когда я встала с постели. Я была удивлена тому, что Дэвид собственной персоной не отправился меня искать. Или не послал вместо себя по моему следу кого-нибудь из своих приближенных. Хотя, кто знает: Арман ведь мог и не раскрыть ему секрета. Но если подумать, то сегодня – понедельник, начало недели, а значит, в ежедневнике Дэвида, как обычно, каждая минута расписана и каждая строчка заполнена каким-то важным делом. Он не может себе позволить пренебречь обязанностями патрона. Конечно, ему не доставило большого удовольствия то, что его невеста сделала ноги накануне свадьбы, но это – мелочь вроде камушка, попавшего в ботинок, по сравнению с эпохальными событиями и судьбоносными встречами, которые запланированы у него на этот день.

– Привет, подружка, – кивнула я Соне, увидев ее в старенькой майке и поношенных штанах. Каштановые кудри подруги рассыпались по плечам и закрывали пол-лица. Видок у нее был еще тот: помятая, с синими кругами под глазами. Ночь, похоже, выдалась долгой, бурной, с обильными возлияниями и… излияниями также. Учитывая ее характер, все опции следовало считать возможными.

– Привет, только не шуми!

Она держалась за голову обеими руками, прикрыв уши ладонями.

– Ну что? Тяжелая ночь?

– Хм, я видала и потяжелее, – хмыкнула она, довольная непристойным подтекстом получившегося каламбура. – Но, в целом, неплохо.

Я поддержала шутку, замахав руками, разыгрывая недотрогу:

– Только ничего не рассказывай! Умоляю, не надо мне ничего рассказывать!

– Да, собственно, я и не в состоянии…

– Может, позавтракаем?

– Точно! А то помрем.

Вчерашняя непогода уступила место сияющему от яркого солнца утру. Прозрачно-голубое небо сопровождало нас по дороге в центр города, где на берегу моря мы нашли подходящее кафе с открытой верандой под навесом. Посетителей было немного. Любезный официант, пухленький и молоденький, почти мальчик, всячески демонстрировал свою радость от того, что обслуживает двух очаровательных дам, «таких изысканных и милых». Он принес нам меню, мы выбрали две порции крепкого кофе, булки с отличным маслом и конфитюром, свежевыжатый апельсиновый сок и еще бутылку сока решили взять с собой.

Может ли мужчина, в котором все вызывает отвращение, пробудить в нас непреодолимое сексуальное влечение? Изучению этой темы посвящены передовицы всех эротических газет в текущем сезоне. Одна популярная журналистка и писательница, ярая феминистка, только что выпустила книгу, в которой подробно описала свой бурный роман с бывшим известным политиком, попавшим под суд двумя годами ранее по обвинению в преступлении против нравственности. Она рассказала о высоких чувствах к этому человеку, на двадцать лет ее старше, общеизвестному развратнику, называя его не иначе как «скотина» или «боров». Во всех средствах массовой информации постоянно говорилось о его аморальных подвигах, он и сам не отрицал – видимо, смирился – своей склонности к сексуальной распущенности, что не могло не ускорить закат его профессиональной карьеры. Но то, что она выставила напоказ возвышенные чувства к этому грязному типу, приводит в негодование, возмущает и… внушает восторг.

Читая в газетах дебаты по поводу скандального произведения, я задавала себе вопрос: а не попала ли я сама под действие подобного обаяния? Не в том смысле, что меня привлекают мерзавцы или мужчины с подмоченной репутацией, но я не могла не отметить, что мое юное тело и душа тяготеют к мужчинам гораздо старше меня.

Легко можно было бы объяснить это влечение поиском отца, которого мне недоставало с самого детства и которого я невольно хотела заменить кем-либо подобным. Но имелось еще кое-что в этом выраженном влечении, более грубое, более животное: суровое волосатое тело, загорелый член с отполированной от времени головкой, тяжелая мошонка в моей ладони, резкий мускусный запах – обожаю подобные атрибуты старого павиана. Никогда бы не променяла их на розовую свежесть и неопытность молодого шимпанзе. Чтобы мне нравиться, мужское тело не обязано быть изнеженным, пригодным только для утонченных ласк. Оно должно быть жестким, шероховатым и грубым, способным содрать с меня кожу. Я давно заметила, что и сперма у таких мужчин более клейкая и густая, пусть ее даже не так много. Мне это нравится.

(Рукописные заметки от 15/06/2009, написано моей рукой.)

Перекусив, мы остались посидеть на веранде, любуясь заливом и спокойным морем вдали. У нас за спиной черным подозрительным глазом взирал на происходящее сам Альфред Хичкок, статуя которого, облюбованная воронами, возвышалась на фоне виллы, расположенной на восточном склоне крутой скалы, напоминая о жилище странной семейки героев из триллера « Психо» .

– Это все из-за фестиваля, – любезно пояснил нам пухленький официант, проявляя, по-моему, излишнюю разговорчивость.

– Какого фестиваля? – лениво спросила Соня, не глядя в его сторону.

– Ну как же! Фестиваль английских фильмов! Обязательно нужно приехать посмотреть. Бывают звезды и все такое!

Наше молчание в ответ смирило приступ безудержной болтовни, и он удалился, а мы смогли наконец погрузиться в созерцание морского пейзажа. Легкий бриз, возвещающий о затишье, нежно ласкал лицо, принося с моря крики чаек и запах водорослей.

Соня первая нарушила обет молчания, обратившись ко мне с вопросом:

– Ну, так ты нашла то, что искала?

– Ты о чем?

– В доме… Ты ведь перерыла все ящики, ну и как?

– Да почти ничего. Ничего убедительного, по крайней мере.

– А что ты искала? О чем хотела узнать?

Я хотела добыть хоть какие-то сведения не столько «о чем», сколько «о ком».

То, что среди семейных архивов я не встретила никаких следов существования Авроры Дельбар, меня, конечно, расстроило, но нисколько не удивило, если принять во внимание завесу непроницаемой тайны, которую создали вокруг ее имени братья Барле. Недолго думая, я поделилась с подругой всем, что знала о первой супруге своего жениха, не упустив ни единой детали.

– Если я правильно тебя поняла, они стерли из жизни малейшее воспоминание об этой женщине?

– Похоже на то…

– Да, согласна, тут дело нечисто… – подтвердила она мои собственные догадки. – Но, представь себе, если бы женщина умерла отчасти по своей вине, из-за соперничества, которое ты насаждала между своими сыновьями. Стала бы ты хранить у себя хоть какое-то напоминание о ней? А? Скажи честно!

Ее рассуждения, похоже, имели под собой здравое основание. Желание подправить прошлое совсем не обязательно обусловлено злыми намерениями. Очень часто, особенно если речь идет о личной драме, искушение стереть из памяти следы трагедии продиктовано стыдом или боязнью причинить себе ненужную боль. Самое верное средство забыть случившееся, когда уже ничего нельзя исправить, набросить непроницаемый покров на былое, чтобы никогда к нему не возвращаться.