Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Над входом, оформленном в виде соломенной хижины, как на пляже, название «Бригантина» и рекламный слоган: «Сауна и хамам – места для отдыха». Держа в руках маску, я проникаю внутрь. Там – как при входе в городской бассейн: гигиеническая белизна и чистота. Тип, похожий на культуриста, с бритым черепом, в белой майке, сквозь которую проступает рельеф выпуклых мышц груди и торса, окликает меня по имени, как будто мы с ним давно знакомы.

– Вы – Эль. Вот халат и полотенце. Раздевалка – прямо и сразу направо.

– Но я должна…

– Ничего вы мне не должны. Все уже улажено.

Стойкий запах хлора напрочь выветривает мысли о любви. В раздевалке двое молодых мужчин с такими же прекрасными телами, как у портье, сидя на невысоких простеньких скамейках, спокойно снимают с себя одежду, никого не стесняясь. Я останавливаюсь в нерешительности и не знаю, что предпринять. Но, видя, что они не обращают на меня никакого внимания, тоже начинаю разоблачаться. Правда, делаю это, повернувшись к ним спиной, демонстрируя пухленькие ягодицы, но скрывая груди и курчавый лобок. Я всегда испытываю неловкость от того, что в этом месте у меня слишком много вьющихся волосиков. С удивлением замечаю, что мужчины и не смотрят в мою сторону, моя попа и крутые бедра совсем не привлекают их, зато жадным и любопытным взглядом они рассматривают член друг у друга, обмениваются удовлетворенными возгласами, решительными и понятными жестами.

Они направляются в зал, я следом за ними, надев на лицо маску. Мой халат распахнут, тяжелые груди колышутся от ходьбы, но никого особо не привлекают, что подтверждает мои опасения: «Бригантина» – место встречи мужчин, здесь собрались исключительно представители мужского пола, и я – единственная женщина среди них, возможно даже – первая, кто удостоился такой чести. Этот зал предназначен для ознакомительных церемоний. Немного, около дюжины мужчин, обвязав пояса полотенцами, прохаживаются туда-сюда, строят другим глазки, украдкой или даже более откровенно касаются нежных мест, некоторые обстоятельно целуются, исследуют руками выпирающие из-под полотенец выпуклости партнеров. Неожиданно из толпы выходит один, направляется прямо ко мне, берет за руку:

– Пойдем, там будет поинтереснее.

Наверное, их заранее предупредили о моем присутствии, так же, как и мускулистого мачо при входе в заведение, поскольку никто не проявляет беспокойства при виде меня, всем, кажется, безразлично мое появление.

Он ведет меня по длинному слабоосвещенному коридору, где по всей длине в подвесном потолке горят красные светильники, провожающие нас до ниши, похожей на небольшую пещеру. Здесь почти ничего не видно, но, после того как глаза привыкают к темноте, я начинаю различать фигуры расположившихся в разных позах мужчин. Я насчитала их около полутора десятка. Сразу при входе меня поражает недружный хор любовных стонов и хрипов. Своего рода распахивающаяся дверка салуна, пропускающая звуки и ароматы. Запахи пота, туалетной воды и одеколона со всевозможными ароматами муската, морской волны или душистых цветов, а также более резкий и горький запах, о природе которого трудно не догадаться, смешиваются между собой. Большинство совокупляются попарно, один, прижавшись спиной к другому, миссионер и левретка, но некоторые собираются в группы по трое или четверо, и тут уж трудно понять, кто кого сосет, кто куда втыкает. Мое замешательство скоро рассеивается, и я использую представившийся мне исключительный случай: быть единственной женщиной среди них, наблюдать за происходящим, не принимая в этом участия. Меня приводит в смущение то, с каким удовольствием смуглый красавец лет двадцати сосет непропорционально большой член своего любовника. Нельзя сказать, что он делает это просто старательно или из гурманства. Кажется, что он, примкнув свежими и мягкими губами, испачканными спермой, получает гораздо больше удовольствия, чем тот, кто пользуется его услугами. Когда его любовник извергает ему в рот всю, надо думать, большую порцию мутаты, на парня нападает икота, а со стороны кажется, что его тело содрогается от наступившего оргазма, а не от логичного в таких случаях приступа удушья.

Вдруг из толпы выделяется чья-то фигура и направляется в мою сторону. Стройная, мускулистая, подтянутая. Я не могу оторвать от нее взгляд. Мне кажется, я узнаю каждый контур, каждый изгиб, каждую выпуклость скульптурно очерченного торса. Я не решаюсь поднять глаза. Я так боюсь его узнать… Но по мере того как он приближается ко мне, призрак Луи рассеивается. Этот мужчина был субтильным метисом, просто в полумраке его тело казалось более плотным и крепким. Он проходит мимо, а я не пойму, какие чувства преобладают в душе – облегчение или разочарование.

Я не пойму, какой смысл кроется в новом этапе наших отношений. Зачем Луи заставляет меня смотреть на это? Я нахожу только один возможный ответ: он хочет, чтобы я познала естественную красоту отношений, без прикрас, без запретных тем и барьеров, насладилась видом раскованных объятий, иногда чисто случайных, иногда горячих и страстных, но всегда – ярких, свободных и чистых, без примеси фальши. Здесь нет ни богатых, ни бедных; ни красавцев, ни уродов; ни льстецов, ни угодников. Нет слишком маленьких или слишком толстых пенисов. Только алчные задницы и изголодавшие члены, которые ищут друг друга. Эрогенные зоны, ликующие от случайных соприкосновений одних с другими, одних в других, не называя имен. Только влечение и ничего больше.

– Возьми, это – тебе.

Появляется мой проводник и протягивает мне годмише, искусственный фаллос нереально большого размера. Я представить себе не могу, как засуну в себя такую штуку. Еще меньше мне хочется делать это перед всеми, какими бы озабоченными они ни были. Тогда я встаю спиной к стене, раздвигаю ноги не больше, чем нужно, и ввожу два пальца к себе во влагалище, истекающее соком. Я даже не припомню, когда там выделялось столько влаги. Вагина принимает их внутрь, как хищная пасть. Движение таза туда-сюда, наподобие маятника, медленное и плавное, но, тем не менее, вполне достаточное, чтобы засунуть пальцы так глубоко, чтобы коснуться самого дна, где находится зона наслаждения. Мои стоны и вздохи сливаются с учащенным дыханием мужчин. Я – их дива, я – их солистка, я – их дирижер. И когда наконец я испускаю единственный, но долгий жалобный вопль, сквозь полуопущенные ресницы вижу, как блестят напряженные пенисы. Могла бы поклясться, что крики мужчин звучат как аплодисменты мне в ответ.

До сих пор неведомое, я его познала.

(Рукописные заметки от 15/06/2009, написано моей рукой.)

Я пришла поздно, а Соня – очень рано, как я полагаю, потому что, когда я вернулась накануне, вилла оказалась пуста, а машины у ворот не было. Наверное, подруге надоело разбирать старые фотографии, она все бросила и пустилась на поиски приключений, соответствующих ее привычкам. Мне пришлось оставить открытыми калитку и дверь, чтобы Соня могла войти в дом. Я не слышала, как она подъехала, припарковала машину, скрипнула калиткой, поднялась на второй этаж и легла. Я к тому времени уже спала без задних ног.