Кира Касс - Королева и фаворитка

– Из Кента.

– Ой, а я из Алленса.

– Да неужели?

Алленс находился к востоку от Кента, неподалеку от Каролины. В каком-то смысле мы были соседями.

– Да, мэм, – не сбавляя шага, кивнул он. – И сейчас я впервые выехал за пределы своей провинции. Нет, пожалуй, не впервые, а уже во второй раз, если считать военную подготовку.

– Я тоже здесь в первый раз. Очень трудно привыкнуть к местному климату.

– Ваша правда! Я жду не дождусь, когда наступит осень. Но сомневаюсь, что она вообще тут бывает.

– Я вас хорошо понимаю. Лето – это прекрасно, но ведь не каждый же день.

– Точно, – согласился он. – Представляете, как нелепо здесь, должно быть, выглядит Рождество?

– Ах, без снега это будет уже не то! – Я говорила вполне серьезно, поскольку всегда с нетерпением ждала зимы. Зима была моим любимым временем года.

– Совсем не то, – согласился он.

Я сама себе удивлялась. И почему я все время улыбаюсь? Может, потому, что с ним было легко и приятно разговаривать. До этого момента мне как-то не удавалось непринужденно болтать с парнями. Допустим, у меня не хватало практики, но тем не менее было приятно думать, что, возможно, вопреки моим опасениям мне не придется слишком долго учиться искусству общения с противоположным полом.

Оказавшись у входа в больничное крыло, гвардеец замедлил шаг.

– Не могли бы вы опустить меня? – попросила я. – Не хочу, чтобы они решили, будто я сломала ногу или типа того.

– Нет проблем, – усмехнулся он.

Поставив меня на ноги, он распахнул передо мной дверь. Я увидела медсестру, сидевшую за письменным столом.

Гвардеец с ходу объяснил, в чем проблема:

– Леди Марли упала в холле. Возможно, ничего серьезного, но хотелось бы знать наверняка.

Медсестра, довольная, что нашлась какая-никакая работа, поспешно вскочила с места:

– О леди Марли! Надеюсь, вы не сильно ушиблись.

– Нет, только вот здесь немного болит. – Я показала на бедро.

– Я сейчас же вас осмотрю. Большое спасибо, офицер. Можете возвращаться на пост.

Гвардеец коротко кивнул и повернулся к выходу. Уже на самом пороге он подмигнул мне и ухмыльнулся своей чуть кривой ухмылкой. А я осталась стоять, улыбаясь как последняя идиотка.

Громкие голоса в коридоре вернули меня к действительности. Я услышала, как гвардейцы по очереди произносят: «Ваше высочество».

Значит, Максон здесь.

Я бросилась к зарешеченному окошку камеры. Дверь камеры напротив – камеры, где сидел Картер, – отворилась, и Максон в сопровождении стражи прошел внутрь. Я напряженно вслушивалась, чтобы понять, о чем идет речь. И хотя голос Максона звучал достаточно громко, слов разобрать было невозможно. Затем я услышала невнятное бормотание и поняла, что это Картер. Он проснулся. Он был жив.

Я тяжело вздохнула и, почувствовав дрожь во всем теле, поспешно накинула на плечи тюль.

Буквально через несколько минут Максон покинул камеру Картера и подошел к моей. Впустив его внутрь, стражники заперли за ним дверь. Он бросил на меня быстрый взгляд и ахнул:

– Господь Всемогущий, что они с вами сделали?!

Он быстро подошел ко мне, расстегивая на ходу пиджак.

– Максон, простите меня! – зарыдала я.

Он стащил пиджак и накинул мне на плечи:

– Кто порвал ваше платье? Стражники? Они что, занимались рукоприкладством?

– Я вовсе не собиралась изменять вам. И не хотела причинять вам боль.

Максон прижал ладони к моим щекам:

– Послушайте меня, Марли! Стражники били вас?

Я покачала головой:

– Один из них, заталкивая меня в камеру, оборвал рукава, но больше ничего такого они не делали.

Максон вздохнул с нескрываемым облегчением. Какой он все-таки хороший человек! Даже узнав о нас с Картером, он продолжал волноваться за меня.

– Простите меня, – повторила я.

Принц положил руки мне на плечи:

– Я только сейчас начинаю понимать, насколько это бессмысленно – бороться за сердце влюбленной женщины! И я вас не виню.

Я заглянула в его добрые глаза:

– Мы пытались остановиться. Честное слово. Но я люблю его. Я готова хоть завтра выйти за него замуж… если нас к этому времени не убьют. – И я безудержно разрыдалась.

Конечно, мне хотелось оставаться настоящей леди и принять наказание с высоко поднятой головой. Но это было так несправедливо, словно у меня отняли все то, что еще, собственно, и не успело стать моим.

Максон осторожно провел рукой по моей спине:

– Вы не умрете.

– Что?! – Я не верила своим ушам.

– Смертная казнь вам не грозит.

Судорожно вздохнув, я бросилась ему на шею:

– Спасибо! Спасибо большое! Мы не заслуживаем такой милости!

– Прекратите! Прекратите сейчас же! – воскликнул принц, высвобождаясь из моих объятий.

Я тут же смущенно попятилась. Ко всем своим прегрешениям я еще и нарушила этикет.

– Смертная казнь вам не грозит, – повторил Максон. – Но вы в любом случае будете наказаны. – Он уставился себе под ноги и покачал головой. – Мне очень жаль, Марли, но утром вас обоих публично высекут.

У него явно не хватало духу посмотреть мне в глаза, и если бы я не знала, что это не так, то вполне могла бы решить, что принц хорошо представляет, через какие муки ада нам придется пройти.

– Мне очень жаль, – повторил он. – Я хотел этому помешать, но отец настаивает на том, что королевская семья обязана сохранить лицо, а поскольку пленка, где вы сняты вдвоем, уже стала предметом огласки, я не в силах изменить его решение.

– Сколько ударов? – с трудом преодолев спазм в горле, спросила я.

– Пятнадцать. Полагаю, Картеру достанется куда сильнее, чем вам, но так или иначе боль будет невыносимой. Насколько мне известно, во время этого наказания люди иногда теряют сознание. Мне очень жаль, Марли. – Вид у него был крайне расстроенный.

Что ж, как я и предполагала, принц действительно очень хороший человек. Я выпрямилась, пытаясь показать ему, что в состоянии выдержать предстоящее испытание.

– Максон, вы пришли подарить жизнь мне и моему любимому человеку. И вы еще просите прощения? Максон, никогда в жизни я не была так благодарна.

– Они собираются сделать вас обоих Восьмерками, – продолжил принц. – И все будут смотреть.

– Но ведь нас с Картером не станут разлучать, да? – (Принц кивнул.) – Тогда мне не о чем вас больше просить. Ради этого я готова пострадать. И выдержать экзекуцию. За себя и, если можно, за Картера.

Максон грустно улыбнулся:

– Картер умолял меня о том же. Просил, чтобы его выпороли вместо вас.

Я тоже улыбнулась, и мои глаза снова наполнились слезами, на сей раз слезами радости.

– Это меня ничуть не удивляет.

– Мне всегда казалось, будто я знаю, что такое любовь, – покачал головой Максон. – Но, увидев такую жертвенность во имя любимого человека, я понял, что до сих пор вообще не разбирался в любви.