Евгения Марлитт - Прихоти любви

Девушка обняла ее; она не задрожала и не произнесла ни звука, пока горничная побежала за помощью. Голова герцогини, потерявшей сознание, лежала на ее груди.

Через минуту появились доктор, герцог и старая герцогиня. Больную отнесли на постель. Началась безмолвная лихорадочная деятельность, обычная в подобных случаях.

Клодина с исказившимся от страха лицом, в платье, забрызганном кровью, стояла, не замечаемая никем; она несколько раз хотела помочь, но никто не обращал на нее внимания, никто, казалось, не видел ее.

– Не случилось ли чего-нибудь, взволновавшего герцогиню? – спросил доктор.

Герцог указал на Клодину.

– Фрейлейн Герольд, вы последняя были с ней, не знаете ли вы…

– Я не имею ни малейшего понятия, – отвечала она.

Старая герцогиня строго и враждебно посмотрела на девушку. Она выдержала этот взгляд и не опустила головы.

– Я не знаю, – повторила она еще раз.

Внизу снова начался концерт. Герцог поспешно вышел из комнаты, чтобы прекратить его, и встретил принцессу Елену. Она еще задыхалась от быстрого бега: в саду ей сообщили страшное известие. Ее полные ужаса глаза говорили яснее слов.

– Ваше высочество, – сказал доктор, вышедший вслед за герцогом, – лучше было бы телеграфировать профессору Тольгейму. Ее высочество очень слаба.

Герцог испуганно взглянул на него и сильно побледнел.

– Не смерть, ради бога, – прошептала принцесса Елена, – только не это.

И она в ужасе отскочила, когда вышла Клодина в забрызганном кровью платье.

Клодина застала в своей комнате кузину.

– Господи, как ужасно, – воскликнула Беата. – Заметь, дорогая, в этом виноват ваш праздник!

– Нет! – тихо сказала Клодина, снимая платье.

– Не волнуйся так, у тебя ужасный вид! – продолжала Беата. – Там внизу страшная кутерьма! Я послала няню с Леони и Эльзой подальше в парк. Здесь стоят лишь несколько групп, которые хотят непременно узнать: как это случилось? Почему? Принцы у себя в комнате, наследник плачет от отчаяния… Кто же ожидал такого?

– Будешь ли ты добра взять меня с собой в карету? – спросила Клодина.

Беата, надевавшая перед зеркалом шляпу, быстро обернулась.

– Ты хочешь уехать, Клодина? Тебе нельзя этого делать.

– Нет, я хочу, хочу…

– Ее высочество желает говорить с фрейлейн фон Герольд, – прошептала в дверь горничная.

– Видишь, Клодина, тебе нельзя уехать, – с видимым удовлетворением сказала Беата, завязывая бледно-желтые ленты своей шляпы.

В комнате больной было тихо и темно, всех удалили; только в передней герцог ходил взад и вперед неслышными шагами. Клодина села в ногах постели на стул, который слабым движением руки указала герцогиня, тихим шепотом попросив ее остаться здесь, потому что ей надо поговорить с ней о важных вещах.

Внизу, в комнате наследного принца, на ковре, рядом со стройным мальчиком сидела принцесса Елена. Она не плакала, только сложила руки, как для молитвы или как будто прося у кого-то прощения…

Принцесса Текла находилась в комнате герцогини-матери. Совершенно расстроенная старушка сидела в одном из глубоких кресел, на которых остались еще гербы Герольдов. Она едва слышала, что говорила принцесса, ее привело в ужас состояние, в котором она нашла Лизель.

– Да, едва ли возможно понять такое поведение, – вздохнула старая принцесса, – она интриганка, эта кроткая Клодина.

– Моя милая кузина, – возразила герцогиня, – давно известно, что большая часть вины в таких ситуациях на стороне мужчин… Пожалуйста, не забывайте этого!

– Но зачем ее терпят здесь? – сказала старая принцесса, рассерженная замечанием герцогини, ее желтое лицо еще больше потемнело.

– Соблаговолите вспомнить, дорогая, что здесь распоряжается только его высочество.

– Во всяком случае, мой друг, странно, странно, если подумать…

– Да, но есть случаи, когда лучше не думать, кузина, – со вздохом отвечала герцогиня.

– Барон Герольд просит милости быть принятым вашим высочеством по важному делу, – доложила фрейлейн фон Болен.

Старая герцогиня тотчас приняла его.

Лотарь вошел в комнату. Принцесса Текла любезно улыбнулась ему и встала:

– Тайная аудиенция! Позвольте, ваше высочество?

– Присутствие вашей светлости нисколько не помешает мне повергнуть мою просьбу к стопам ее высочества, тем более что она должна несколько интересовать и вашу светлость.

Старая герцогиня бросила на него испытующий взгляд.

– Говорите, Герольд, – сказала она.

Фрейлейн фон Болен, медленно выходившая из комнаты, по усталому виду своей всегда столь любезной и готовой давать советы повелительницы поняла, что ее мысли неохотно отрывались от постели больной. Фрейлина поклонилась с тем грустным соболезнующим выражением, которое она приняла с тех пор, как однажды увидела свою госпожу с глазами, полными слез. В душе же она была очень рада: тайный страх, что Клодина вернется на свое место, а ей придется удалиться в скучную домашнюю обстановку, больше не мучил ее; никогда строго нравственная герцогиня не позвала бы к себе ту, которая дерзкой рукой разрушила священные узы и возмутила спокойствие ее семейства.

Оставшись одна, фрейлина улыбнулась и стала думать о будущем, глядя на залитый солнцем сад. Какое ей было дело до горестей и волнений других? Она чувствовала только одно: ей не придется больше проходить с пренебрежительным видом мимо лавок, в которых родные ее много задолжали и хозяева которых ежемесячно требовали уплаты; она не будет больше чистить бензином перчатки и слушать, как прислуга жалуется матери на голод. Теперь она утвердилась в положении фрейлины, а Клодина фон Герольд, очаровательная, незабвенная Клодина, рука которой была нежна, «как у родной дочери», стала невыносима! Чего еще недоставало этому высокомерному существу? Она нашла могущественного покровителя!

Фрейлейн фон Болен внезапно покраснела: она охотно поменялась бы с Клодиной Герольд.

В комнате герцогини все было тихо. Иногда только доносился голос барона, потом послышался резкий смех принцессы Теклы, и через мгновение сухая и прямая фигура ее светлости в песочном шелковом платье появилась перед испуганной фрейлиной.

– Где принцесса Елена? Отыщите принцессу! – с трудом проговорила она, причем костяные пластинки ее веера стучали, как будто державшая их рука дрожала от лихорадки.

Фрейлейн фон Болен побежала за принцессой, которая, задыхаясь, взбежала наверх.

– Мы едем в Нейгауз! Где графиня? – крикнула мать ей навстречу.

– Бога ради, мама, что случилось?

Принцесса Елена отлично знала настроение, отражающееся теперь на лице матери.

– Едем! – отвечала та.

– Нет, мама, дорогая мама, оставь меня здесь; я не выдержу страха в Нейгаузе, – умоляла принцесса.