Элоиза Джеймс - Обретая любовь

– Лили, неужели это ты была раньше той вздорной девчонкой? – спросил Колин, глядя в ее ослепительно прекрасные глаза.

Она была тоненькой, но в то же время обладала идеальными формами, точно скульптурное изображение Венеры. И от нее так чудесно пахло… Аромат ее духов словно напоминал, что в мире есть места, где никто не корчится и не кричит от боли, где нет запаха смерти и тлена, где под рукой всегда имеется бокал с шампанским.

Колин постарался отвлечься от мрачных образов. Ведь он дал себе слово не думать обо всем этом, оставить все позади. Только слабак может позволить воспоминаниям преследовать его от Портсмута до самого Лондона, подобно стае завывающих призраков.

И как хорошо, что Лили не имеет представления о войне! Ему даже не очень-то хотелось встречаться с Грейс, поскольку той известно слишком многое. Она знала, что Колин почти ненавидит свою службу. И потому у него имелись опасения, что рядом с ней ему будет трудно держаться так, как подобает боевому офицеру.

Колин больше не получал удовольствия от нахождения в морских просторах. Оно было сведено на нет его отвращением к сражениям.

Ну а здесь, рядом с Лили, он ощущал себя совершенно иначе. Он чувствовал душевный подъем. И выход из лабиринта страшных воспоминаний виделся в том, чтобы танцевать и смеяться вместе с прелестной леди, ничего не знающей о войне, имеющей ямочки на щеках и благоухающей розами. И он кружил ее все быстрее и быстрее, отдаваясь во власть музыки.

Здесь, в этом зале, не было смерти и крови. Не было слез. И необходимости писать матерям погибших.

Колин улыбался очаровательной юной леди, которую держал в своих руках. Ее губы имели тот же цвет, что и весенние розы, выражение глаз было мягким и ласковым. Лили была подобна вихрю, сотканному из смеха. Чем быстрее он ее кружил, тем больше ей это нравилось, и она не переставала смеяться, слегка откинувшись назад.

Когда танец закончился, Колин все же спросил о Грейс. И втайне был рад, узнав, что та уехала домой из-за разболевшейся головы.

– Она бы обязательно осталась, если бы знала, что появишься ты, – заверила Лили. – Она просто обожает тебя, хотя и непонятно почему. Ты явно не заслуживаешь этого.

Ее глаза весело и шаловливо сверкали поверх веера. А вокруг порхали хорошенькие девушки в легких воздушных платьях на изящных телах, их оголенные руки блестели в свете свечей, губки розовели. Колин уступил Лили какому-то холеному юному лорду, который чуть ли не с придыханием признался в своем восхищении военно-морским флотом.

– Сколько храбрости, сколько мужества вы все проявляете! – восторгался тот. – Это невероятно!

Потом Колин танцевал с подругой Лили, обладательницей подскакивающих в движении локонов и ослепительно-белых зубов. Эти зубы имели на него гипнотизирующее воздействие – он невольно представил голову девушки как лишенный кожи череп, но тотчас поспешил отбросить видение и заставил себя вернуться в веселый круговорот бала.

– Не желаете ли еще шампанского?

Вечер близился к завершению, но Лили и ее подруги были свежи, как утренние цветы, и так же прекрасны, как и несколько часов назад.

Колин взял очередной бокал – возможно, уже четвертый или даже восьмой – и, встретившись взглядом с Лили, улыбнулся. Или, по крайней мере, изогнул губы соответствующим образом.

– Мне хотелось бы встретиться с твоим другом, Филиппом Драммондом, – сказала она.

– Тебе о нем известно?

На мгновение два противоположных мира словно столкнулись, но усилием воли Колин сосредоточился на том, где находился сейчас.

Лили засмеялась.

– Ну конечно, известно… Из писем, которые получала от тебя Грейс. Мы все знаем о Филиппе, хотя теперь он уже не просто Филипп, а лейтенант Драммонд, ведь так?

На сей раз улыбка у Колина получилась фальшивой.

– Да, Филипп отличный парень. Настоящий друг.

– И где он сейчас?

Колин опрокинул в себя то, что оставалось в бокале, и сердитые пузырьки шампанского защипали горло.

– Со своим семейством, в Девоне.

– А-а, ну разумеется… – Лили дотронулась до его рукава. – Колин, тебе, тоже наверное, пора домой.

Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.

Ее взгляд был полон сочувствия. То, что и хотелось бы видеть в глазах своей избранницы.

– Ты, вероятно, выпил слишком много шампанского, – предположила Лили. После чего приподнялась на мысочках своих туфелек и – о ужас! – смахнула слезу с его щеки. – Пойдем, дружок, – сказала она, взяв Колина под руку и направляя к выходу. – Как видно, в военно-морском флоте вас не слишком балуют шампанским, ведь так? Надо поручить отцу отослать тебе ящичек с дипломатической почтой…

Словно в потоке слов Лили Колин продрейфовал рядом с ней к дверям, где каким-то образом материализовался его отец, а затем обнаружил себя уже в полумраке кареты.

– Последнее время я не высыпаюсь, – пояснил он отцу, фигура которого слегка расплывалась перед глазами. – Но сегодня у меня был замечательный вечер.

– Рад за тебя, – каким-то печальным голосом отозвался сэр Гриффин.

На что Колин счел нужным добавить:

– Потому что я столько танцевал… И еще из-за Лили.

– Из-за Лили?

Отец вроде как в чем-то сомневался, поэтому Колин принялся разъяснять:

– Когда она рядом, и мы танцуем, и от нее благоухает розами, я ни о чем не задумываюсь. Она для меня как тонизирующее средство. – Взмахнув рукой, он нечаянно ударил по стенке кареты.

Отец положил свою теплую и сильную ладонь ему на колено.

– Я люблю тебя, Колин. Мы все любим тебя.

К чему он это сказал?..

Колин хотел было спросить об этом, но выпитое шампанское ударило ему в голову, и он завалился в угол кареты.

В конце концов воспоминания все же проникли в его сновидения. Но, проснувшись, Колин не забыл, что именно Лили прогнала их прочь.

На следующее утро Лили с сияющими глазами сообщила Грейс, что на вчерашнем балу появился и Колин. Он спрашивал о Грейс, но никто не знал, где она, а потом уже мать сказала ему, что у старшей дочери разболелась голова, и он ответил, что ему печально это слышать.

А еще Колин просил передать, что ему очень дороги письма Грейс.

Именно тогда Грейс и решила, что писать больше не будет.

Тем же утром Колин нанес им визит, но Грейс даже не вышла из своей комнаты. Заглянув к ней, Лили сообщила, что Колин везет ее на прогулку в парк. Не желает ли и она к ним присоединиться?

Грейс, испытывающая одновременно и любовь, и гнев, и мучение, мотнула головой.

– Я занимаюсь живописью, – ответила она. – Ты же знаешь, я делаю это каждое утро.

– Неужели ты не хочешь увидеться с ним после всех твоих писем? – удивилась Лили. – Я думала, тебе не терпится поприветствовать его. Ты знаешь, Колин стал еще привлекательнее, уж поверь мне. Вчера он был такой забавный, когда немного перебрал с шампанским. Я его непременно подразню насчет этого.