Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

– Даглесс, – начал он умоляющим и одновременно вкрадчивым тоном, – ты не простолюдинка. То есть…

– Что именно?

Он поспешно отступил.

– Прости меня. Я слишком много выпил, и язык меня не слушается. Я только хотел сказать, что завтра вы должны побольше узнать о моей семье. Доброй ночи, мисс Монтгомери.

– Есть, капитан, – издевательски бросила Даглесс.

Утром она отказалась с ним завтракать.

«Вот так-то лучше, – сказала она себе. – Нельзя расслабляться ни на минуту. Почаще вспоминай, что он остался таким же негодяем, каким был всегда».

В гордом одиночестве она направилась в библиотеку, а когда выглянула в окно, увидела, как Николас смеется и флиртует со смазливой молодой женщиной. Даглесс поспешно зарылась в книгу.

Все еще улыбаясь, Николас вошел в зал и сел напротив Даглесс.

– Новая подружка? – вырвалось у нее. Черт, ну кто ее дергал за язык?!

– Она американка и рассказывала мне о бейсболе. И футболе.

– Ты сказал, что никогда не слышал об этих играх, поскольку всего лишь на прошлой неделе находился в елизаветинской Англии? – возмутилась Даглесс.

Николас весело хмыкнул:

– Она посчитала меня человеком ученым и не имеющим времени на такие пустяки.

– Ученым! Ха! – пробормотала Даглесс.

Николас продолжал улыбаться.

– Ревнуешь?

– Ревную? Ни в коем случае. Я ваша служанка, граф. У меня нет права ревновать. Кстати, вы и ей сказали о своей жене?

Николас взял сборник пьес Шекспира, который оставила для него библиотекарь.

– Ты какая-то frampold сегодня утром, – заметил он, довольно улыбаясь.

Даглесс понятия не имела, о чем он, поэтому потихоньку записала слово, а позже посмотрела его значение. «Несговорчивая». Так он считает ее несговорчивой? Вот как?

Она вернулась к своему расследованию.

Так длилось до трех часов. Внезапно Даглесс вскочила:

– Смотри! Вот оно! – Она подбежала к Николасу и села рядом. – Этот абзац, видишь?!

Он видел, но смог прочесть лишь отдельные фразы. Она нашла журнал по истории Англии двухмесячной давности.

– Это статья о Гошоук-Холле. Помнишь, нам рассказывали в Белвуде? Тут говорится о недавней находке документов, имеющих отношение к семейству Стаффордов и датированных шестнадцатым веком. В настоящее время бумаги изучаются доктором Хамилтоном Дж. Нолманом, молодым человеком с… Далее приведен внушительный список его заслуг, наград и степеней, и сообщается следующее: «доктор Нолман надеется доказать, что Николас Стаффорд, обвиненный в государственной измене в начале царствования Елизаветы Первой, на самом деле был невиновен».

Даглесс подняла глаза. Взгляд Николаса, устремленный на нее, был почти стеснительным.

– Поэтому я и был послан сюда, – тихо вымолвил он. – Ничего нельзя было доказать, пока не нашли бумаги. Нужно ехать в Гошоук.

– Пока еще рано. Прежде всего следует обратиться к владельцам и попросить разрешения взглянуть на бумаги.

Даглесс закрыла журнал.

– Какого же размера должен быть дом, чтобы четыре сотни лет подряд не замечать целого сундука, битком набитого бумагами!

– Гошоук-Холл не так велик, как четыре моих дома! – заявил Николас оскорбленным тоном.

Даглесс откинулась на спинку стула, чувствуя, что они наконец до чего-то докопались. Документы, вне всякого сомнения, принадлежали матери Николаса и содержали сведения, необходимые, чтобы доказать его невиновность.

– Привет!

Даглесс растерянно уставилась на хорошенькую девицу, которая вчера объясняла Николасу правила бейсбола.

– Я случайно тебя заметила, – улыбнулась она Николасу и окинула Даглесс оценивающим взглядом. – Это твоя подружка?

– Всего лишь секретарь, – пояснила Даглесс, поднимаясь. – Что еще угодно милорду?

– Лорд?! – ахнула девица. – Ты лорд?

Николас хотел последовать за Даглесс, но взбудораженная американка, потрясенная встречей с лордом, не отпускала его.

Направляясь к отелю, Даглесс честно попыталась обдумать письмо в Гошоук-Холл, но перед глазами стоял Николас, флиртующий с миленькой американкой. Скоро она вернется домой. Будет учить своих пятиклашек, время от времени ходить на свидания, навещать родных, рассказывать им об Англии… и объяснять, как, брошенная одним мужчиной, она почти влюбилась в другого, женатого и четыреста пятидесяти лет от роду.

Лучшая Даглесс-история из всех, которые с ней случались!

Добравшись до отеля, она принялась метаться по комнате и швыряться вещами. Черт бы побрал всех мужчин, как хороших, так и плохих! Все они способны на одно: разбивать твое сердце снова и снова.

– Вижу, твое настроение не улучшилось, – заметил Николас, появляясь на пороге.

– Мое настроение тебя не касается! – отрезала она. – Меня наняли, и я честно выполняю свои обязанности. Сейчас напишу в Гошоук-Холл и спрошу, когда мы можем взглянуть на бумаги.

Но и Николас постепенно стал распаляться.

– Неприязнь, которую ты питаешь ко мне, не имеет под собой никакого основания.

– Не питаю я к тебе никакой неприязни! – с бешенством выпалила Даглесс. – Наоборот, делаю все возможное, чтобы помочь тебе вернуться к любящей жене и в свое время. Кстати… – Она гордо вскинула голову. – Я тут поняла, что тебе совершенно не обязательно быть здесь. Я сама могу провести расследование. Ты все равно не можешь читать современные книги. Почему бы тебе не отправиться… хотя бы на Французскую Ривьеру или еще куда-нибудь? Я прекрасно справлюсь сама.

– Хочешь, чтобы я уехал? – мягко спросил он.

– Конечно, почему бы нет?! Поезжай в Лондон и развлекайся. Прекрасная возможность встретить всех красавиц этого века.

Николас оцепенел.

– Ты желаешь расстаться со мной?

– Да, да и еще раз да! Без тебя мои расследования пойдут куда быстрее. Ты… ты только мешаешь. Ничего не знаешь о моем мире и ничем не можешь помочь. С трудом одеваешься, никак не можешь отвыкнуть от привычки есть руками, и мне приходится объяснять тебе простейшие вещи. Будет в тысячу раз лучше, если ты оставишь меня в покое.

Она так вцепилась в стул, что костяшки пальцев каким-то чудом не прорвали кожу. Нескрываемая боль, исказившая лицо Николаса, поразила ее в самое сердце. Но он должен уйти! Должен вернуть ей душевный покой!

Боясь унизить себя слезами, Даглесс повернулась и убежала в свою комнатку, где забилась в угол, прижалась к стене и горько заплакала.

Только бы скорее покончить с этим! Отделаться от него, вернуться домой и больше никогда не взглянуть ни на одного мужчину. Больше ей ничего не нужно!

Даглесс упала на кровать, зарылась лицом в подушку и тихо заплакала. Наконец слезы иссякли и ей стало немного легче. Голова прояснилась, а вместе с этим вернулась способность мыслить связно.

Как же глупо она себя вела! Что такого сделал Николас?