Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

– Берегись, как бы я не показал тебе, насколько стар! И вообще я слишком тебя раскормил, – пожаловался Николас, поудобнее перехватывая Даглесс.

– Скорее всего, просто ослабел от флирта с таким количеством женщин. Знаешь, это истощает мужскую силу.

– Моя сила безгранична. Так о чем я говорил?

– О том, что Дики Хейрвуд все еще владеет ГошоукХоллом.

– Да, и завтра я его увижу. Что такое уик-энд?

– Это конец недели, когда никто не работает. И ты не можешь просто так явиться в дом какого-то лорда. Надеюсь, ты не задумал сам себя пригласить на уик-энд?

– Работники получают свободный день? Но по-моему, здесь никто не работает. Я не вижу фермеров на полях. Никто не пашет землю. Люди только ходят по магазинам и водят машины.

– У нас сорокачасовая рабочая неделя и сельскохозяйственная техника. Николас, ты не ответил мне, что собираешься делать. Не можешь же ты признаться этому Хейрвуду, что пришел из шестнадцатого века? Даже женщинам из баров нельзя признаваться ни в чем подобном, – строго объявила Даглесс и дернула его за воротничок. – Эта рубашка испорчена, помада никогда не отойдет.

Николас, расплывшись в улыбке, прижал ее к себе.

– Зато на тебе нет этой самой помады.

Даглесс поспешно отстранилась.

– Говорю же, не начинай все сначала. Лучше расскажи о Гошоук-Холле.

– Говорю же, им до сих пор владеет семейство Хейрвудов. Они приезжают на конец…

– На выходные.

– Да, на уик-энд, и… – Он искоса глянул на Даглесс. – Там Арабелла.

– Арабелла? Какое отношение имеет ко всему Арабелла из двадцатого века?

– Моя Арабелла была дочерью Дики Хейрвуда, и, похоже, сейчас в Гошоук-Холле опять хозяйничает Дики Хейрвуд, и его дочь, которая тоже зовется Арабеллой, ровесница моей Арабеллы, и…

– Избавь меня от подробностей, – перебила Даглесс, тяжело вздыхая. Недавно найденные документы, другая Арабелла и другой Дики… Все так, словно история повторяется. Как странно…

Увидев Николаса верхом на жеребце, Даглесс затаила дыхание. Она слышала о людях, умеющих укрощать норовистых лошадей, но никогда не видела ничего подобного. Каждый работник и каждый посетитель конюшни с замирающим сердцем наблюдали, как в руках Николаса это резвое, нервное, злобное животное становится тихим и покорным.

Вчера они не спали до часу ночи: Даглесс заставила Николаса рассказать о своих отношениях с Хейрвудами. Их поместья находились рядом. По возрасту Дики годился Николасу в отцы и имел дочь Арабеллу, которая вышла замуж за лорда Роберта Сидни. Они с мужем ненавидели друг друга, поэтому, когда появился наследник, супруги разъехались и с тех пор жили отдельно, что не помешало Арабелле родить еще троих детишек.

– И один из них твой, – напомнила Даглесс, делая заметки.

Лицо Николаса смягчилось.

– Не стоит думать о ней плохо. И она, и малыш умерли в родах.

– Прости, – поморщилась Даглесс. Что ни говори, а мать и новорожденный в то время могли погибнуть лишь потому, что повитуха не вымыла руки.

Даглесс пыталась придумать способ как можно скорее попасть в поместье Хейрвуда. Но у нее не было рекомендаций, а титул Николаса был отобран, когда его осудили за измену. Он даже не мог представиться собственным потомком-аристократом.

Она размышляла, пока глаза не стали закрываться сами собой. Пришлось пожелать Николасу спокойной ночи и идти спать. Сейчас она была довольна собой. Наконец-то удалось держать в узде свои эмоции. Она почти охладела к Роберту и вряд ли влюбится в женатого мужчину. Теперь остается помочь Николасу вернуться к жене и опровергнуть обвинения, после чего Даглесс с чистой совестью вернется домой. Хотя бы раз в жизни она не свяжется с неподходящим мужчиной, и то хорошо!

Николас разбудил ее рано утром, распахнув дверь гостиной.

– Ты ездишь верхом? И вообще ездит ли кто-то верхом в ваше время?

Даглесс заверила его, что благодаря своим колорадским кузенам неплохо держится в седле.

После завтрака они нашли ближайшую конюшню, где давали лошадей напрокат. До конюшни было четыре мили, и Николас настаивал на прогулке.

– Ваши машины делают вас ленивыми, – заявил он и, хлопнув Даглесс по спине, энергично зашагал вперед. Даглесс ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Добравшись до конюшни, она рухнула на скамью и принялась обмахиваться блокнотом. Николас презрительно морщил нос, осматривая сдававшихся напрокат лошадей. Но его глаза загорелись при виде гигантского вороного жеребца, пасущегося на лугу. Животное гарцевало, то и дело становясь на дыбы и вскидывая голову, словно бросало вызов каждому посмевшему подойти ближе. Однако Николас, словно в трансе, направился к злобному созданию. Когда конь метнулся к нему, Даглесс выпрямилась и в ужасе прикусила кулачок.

– Этого, – объявил Николас конюху.

Даглесс не помнила, как оказалась рядом.

– Даже не думай! Только не это животное! Здесь полно лошадей, почему бы не выбрать более спокойную?!

Но Николас никого не желал слушать. Сам владелец конюшен вышел во двор, но, похоже, решил, что окружающие здорово повеселятся, увидев, как Николас сломает шею. Даглесс знала, что в Америке речь мгновенно зашла бы о страховке, но Англия – дело другое.

Конюх ловко заарканил жеребца и повел в стойло, где с помощью своего товарища взнуздал и оседлал его. Наконец коня вывели в мощенный брусчаткой двор и со злорадными ухмылками вручили поводья Николасу.

– Никогда раньше не видел, чтобы так управлялись с лошадьми, – пробормотал один из конюхов, когда Николас, вскочив в седло, мгновенно укротил норовистого жеребца. – Он много ездит верхом?

– Каждый день, – кивнула Даглесс. – Сел на лошадь задолго до того, как забрался в машину. По правде сказать, он почти всю свою жизнь провел именно в седле.

– Должно быть, так, – промямлил конюх, благоговейно наблюдая за Николасом.

– Готова? – спросил тот Даглесс.

Она вскочила на свою смирную кобылку и потрусила следом, думая о том, каким счастливым выглядит Николас. Сегодня она отчетливо поняла, как должен отличаться современный мир от того, который он знал. До чего же он походит на кентавра! Словно родился в седле!

В сельской Англии полно пешеходных тропинок и проселочных дорог, и Николас, выбрав одну, помчался галопом, словно тысячу раз ездил в этом направлении, что, возможно, так и было. Даглесс окликнула его, спросив, не стоит ли уточнить направление, но тут же усомнилась в том, что за последние несколько сотен лет кто-то передвинул Гошоук-Холл в другое место.

Она с трудом поспевала за ним, постоянно теряла из виду, и однажды он даже вернулся за ней. Она как раз остановилась на перепутье дорог и выискивала на земле его следы. Завидев ее, он с живым интересом спросил, что она делает. Даглесс, изо всех сил стараясь сдержать свою кобылку, пугливо шарахавшуюся от вороного жеребца, раздраженно пообещала ему купить книги Луиса Л’Амура и почитать о следопытах. Смеясь, он показал ей дорогу и умчался в вихре листьев и поднятой пыли.