Мари Клармон - Возрожденная любовь

– Могу я пригласить тебя на вальс?

Она посмотрела на его затянутую в перчатку руку, ее брови напряженно нахмурились.

– Может, не надо? Мне и так комфортно.

– Я не хочу, чтобы тебе было комфортно, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты повеселилась.

Мэгги неуверенно помялась.

– Я уже вечность не танцевала.

– Тогда теперь самое время, не так ли? – Джеймс протянул руку еще ближе, наслаждаясь моментом.

В какой-то степени они поменялись местами. Пауэрз знал свет. Он понимал, как тут все устроено и в каком направлении двигаться, а Маргарет хоть и была леди по рождению, но никогда не ступала в лондонское общество. Виконт хотел показать ей, что и здесь можно получать определенное удовольствие.

Наконец Мэгги кивнула и опустила свою маленькую руку на ладонь мужа.

– Что ж, веди.

Он повел ее танцевать.

Джеймс положил руку на ее талию, и она придвинулась ближе.

– Они все на меня смотрят, – прошептала Мэгги.

– Это потому, что ты самая красивая женщина в этом зале. – Так оно и было. Черт побери, она затмевала их всех своими огненными волосами и пленительным взглядом. И она принадлежит ему.

Послышались бравурные яркие ноты венского вальса, и Джеймс закружил жену по дому.

Ее лицо озарилось улыбкой.

– Ты очень хорошо танцуешь.

– Я много что делаю хорошо, – ответил он, вращаясь снова и снова и понимая, что пальцы ног Мэгги едва касаются пола.

Маргарет тихо засмеялась.

– Я почти что летаю, – выдохнула она.

Виконт широко улыбнулся. Если бы он мог, то всегда заставлял бы ее чувствовать себя так, словно она летает, и быть уверенной, что он никогда не позволит ей упасть.

Джеймс ускорил шаги, юбки Мэгги с шорохом неслись вслед за ними. Ее восхитительная улыбка освещала бальный зал так, как не были в состоянии осветить никакие свечи. Она освещала его душу.

Когда музыка начала стихать, Пауэрз прижал к себе жену на мгновение дольше, чем дозволяют приличия, а потом увлек ее из комнаты в тускло освещенный боковой холл. Он взял ее за руки, не желая отпускать ни на минуту.

– Маргарет, мне кажется…

– Да? – подбодрила она, ее глаза светились от удовольствия.

– Я думаю… – Сердце Джеймса бешено застучало. Он не мог поверить, что боится. Только не он. Но это правда. Сжав руки жены, он посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя.

От потрясения рот Мэгги сложился в маленькую букву «О», и, сдержав порыв обнять мужа, она отступила.

– Джеймс, ты уверен?

Ее пальцы выскользнули из его рук, и он глупо стоял, удивляясь, что, черт подери, только что произошло.

– Да.

Маргарет отвернулась, ее плечи слегка опустились.

– Просто с тобой за последнее время столько всего случилось, и я бы не хотела, чтобы ты запутался в своих чувствах ко мне…

– Господи, женщина, я люблю тебя! – резко сказал он, потрясенный тем, что один из самый романтических моментов в его жизни прошел так неудачно. – В это что, так сложно поверить?

Мэгги прикусила нижнюю губу и ответила:

– Да, сложно.

– Почему? – потребовал он.

– Потому что мне тоже кажется, что я тебя люблю.

– Ну тогда… – начал он, приготовившись убеждать Маргарет в том, что и в самом деле любит ее, но тут наконец осознал смысл ее слов. – Правда?

Она кивнула, ее улыбка снова начала медленно расцветать.

– Правда, и я от этого в ужасе.

– Я тоже в ужасе. – Он притянул ее к груди.

– Поцелуешь меня? – спросила она, прижимаясь к нему.

– Обязательно. – С этими словами Джеймс легко взял ее за подбородок большим и указательным пальцами и запрокинул назад ее голову. Он нагнулся, чтобы сгладить разницу в росте, и прижался губами к губам жены.

Она любит его.

Эти слова пронзали его насквозь, поцелуй становился все жарче. Они с Маргарет будут так счастливы!

Ее руки обхватили его за плечи, прижимая все ближе.

– Сын, вдовствующая герцогиня желает… – в холле раздалось смущенное покашливание. – О, прошу прощения.

Не в состоянии отпустить свою жену и совершенно не смущаясь внезапного появления отца, Джеймс выпрямился, но так и не смог оторвать взгляд от Мэгги.

– В чем дело?

– Вдовствующая герцогиня Даннкли ищет вас. Но… – Отец издал удовлетворенный вздох. – Она может подождать. Я очень рад видеть вас вместе…

– Отец, исчезни.

Граф засмеялся.

– Разумеется. Но что тут поделать, если старику это доставляет удовольствие. Обещанный наследник уже не за горами, а, Маргарет?

И граф их оставил.

Маргарет опустила голову на плечо мужа.

– Я и представить себе такого не могла, – тихо произнесла она.

Пауэрз не ответил: он не смог. Слова отца эхом раздавались в его голове.

После долгой паузы Мэгги подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Что случилось?

Джеймс моргнул, почти не в состоянии поверить тому, что только что услышал.

– Что он имел в виду, Маргарет?

– Прости?

Ледяной ужас побежал по его венам.

– Мой отец. Что он имел в виду, когда сказал «обещанный наследник»?

Она побледнела.

– Я…

У него упало сердце.

– Просто скажи это, Маргарет. Скажи, что ты пообещала отцу в обмен на могущество, деньги и покровительство.

Наполнявшая Маргарет всего мгновение назад радость растаяла, придав ее бледной коже нездоровый вид.

– Я обещала родить от тебя ребенка.

– Нет, не совсем так, я полагаю.

– Нет, это правда, – быстро сказала она.

Джеймс отступил назад, его сердце замерзало, трескаясь словно лед.

– Ты обещала родить наследника. Маленького лорда, который унаследует состояние и титул. Похоже, ты даже не обещала любить этого ребенка.

Она сглотнула, ее руки безжизненно упали вдоль тела.

– Да.

– Ты хоть думала об этом?

Ее восхитительные глаза стали пустыми, бесчувственными.

– Не особенно.

Боль, причиненная этими короткими словами, чуть не вышибла из него дух. Пауэрз кивнул и медленно отвернулся. Он не мог сейчас находиться рядом с ней. После всего, что они разделили, Маргарет скрыла это от него. Она не рассказала о сделке, которую заключила с его отцом, и, что еще хуже, она заключила ее. Она согласилась выносить ребенка, его ребенка, не имея представления, сможет ли Джеймс навсегда отказаться от опиума. Каким он будет отцом? Очевидно, ей было все равно.

Было больно. Больнее всего, что произошло с тех пор, как София и Джейн оставили его.

Мэгги быстро последовала за ним.

– Подожди, – потребовала она.

Стенхоуп остановился, все вокруг вдруг стало таким нереальным.

– Мы любим друг друга, – сказала она.

Он стиснул зубы, глаза защипало от слез.

– Да, любим.

– Тогда ты простишь меня? – спросила она.

Он не мог обернуться. Не мог посмотреть в глаза женщине, которую любил и которая оказалась ничуть не лучше всего остального общества.