Кристофер Гортнер - Заговор Тюдоров

Кортни тяжело дышал: сейчас, должно быть, боль уже нешуточно терзала его.

– Одно письмо было в Сассекс, другое – в Суррей. Кажется, были еще Оксфордшир и Беркшир. Ах да, и Саффолк. Дадли все устроил загодя; я не задавал вопросов. С какой стати? Посыльные платили мне. Я отправлял половину денег Дадли, а другую половину оставлял себе. Жизнь при дворе недешева; содержание, назначенное мне королевой, едва покрывает мои расходы.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза к потолку:

– Не сомневаюсь. Итак, ты понятия не имеешь, кому именно Дадли отправлял эти письма, но если он устроил все загодя, без твоего участия, значит у него есть и другие подручные, которые извещают адресатов, что пора забрать у тебя письма.

Кортни испустил стон, доковылял до кровати и сел, морщась от боли.

– Почем я знаю? Думаешь, у него нет под рукой людей, готовых услужить? Всякий паршивый стражник или мальчишка-золотарь в Тауэре с радостью пособит высокородному узнику, если тот прилично заплатит.

Я перебирал в мыслях все факты, словно части головоломки. Роберт Дадли не только получал, но и рассылал письма тем, кто был достаточно заинтересован в его замысле, чтобы платить графу за молчание. Часть денег, которую Кортни переправлял Дадли, шла, по всей видимости, на то, чтобы оплатить услуги неведомых подручных, когда Дадли требовалось известить об очередном письме своих сообщников. Нельзя сказать, что эти рассуждения прибавили мне спокойствия. Графства, упомянутые Кортни, окружали Лондон со всех сторон. Дадли определенно готовил заговор, и, судя по всему, серьезный.

Но что он задумал? И как со всем этим связана Елизавета?

– Я должен с ним поговорить, – вырвалось у меня.

Кортни разинул рот:

– Ты в своем уме? Для Дадли ты никто, пустое место. С какой стати он будет тебе что-то рассказывать?

– Ты плохо меня знаешь, – заметил я, и его передернуло. – Итак, ты поможешь мне пробраться в Тауэр. Или предпочитаешь, чтобы я сообщил Ренару все, что ты мне сейчас рассказал?

– Нет! – Кортни шагнул ко мне. – Я все сделаю. Я помогу тебе. Только не сегодня. Мой слуга… знает, кого из стражников можно подкупить. Он все устроит.

– У тебя есть сутки. Думаю, твоему слуге не составит труда меня найти. – Я сделал паузу, чтобы он получше усвоил мои слова. – И если тебе хоть раз придет в голову выдать меня, поверь: когда я заговорю, Ренар получит все, что ему нужно. Мы ведь понимаем друг друга, милорд?

С этими словами я повернулся к двери.

– Помни, что ты обещал! – услышал я за спиной дрожащий голос Кортни. – Если я помогу тебе, ты не натравишь на меня псов Ренара.

Я искоса глянул на него:

– Обложи запястье льдом. И воздержись от верховой езды самое меньшее на неделю, иначе рука потеряет гибкость и ты не сможешь ею пользоваться. Я пришлю твоего слугу, он тебе поможет.

Кортни обессиленно рухнул на кровать, а я рванул на себя дверь и вышел.

Подручный графа ждал у подножия лестницы. В общем зале было теперь людно, мужчины в масках, более или менее раздетые, танцевали, целовались и тискали друг друга в темных углах.

– Вышло дольше, чем я думал, – заметил человек в черном и, мельком глянув на мой заляпанный кровью воротник, добавил: – Должно быть, ты ему приглянулся. Он режет только любимчиков.

– Лучше позаботься о своем хозяине, – буркнул я и, широкими шагами пройдя мимо него, покинул общий зал.

Забрав шпагу и плащ у охранника, который опять одарил меня понимающей ухмылкой, я увернулся от новой попытки схватить меня между ног и вынырнул в ночь.

Сыпал легкий снежок. Я жадно вдыхал морозный воздух, словно так мог очиститься от мерзости тесного общения с Эдвардом Кортни. Идя назад по замерзшей реке, поверхность которой определенно казалась мне недостаточно твердой, я внезапно почувствовал, что за мной следят, и положил руку на эфес шпаги. Впрочем, как и раньше на мосту, подручный Кортни довольствовался тем, что шел за мной на приличном расстоянии, причем шаги его на промерзшем снегу производили куда больше шума, чем подобало бы профессиональному шпиону. Достигнув берега, я со шпагой в руке стремительно развернулся.

Крутящийся снег осыпался на обширную – и совершенно безлюдную – гладь реки.

Я бросил отобранный у придворного плащ на Кинг-стрит и, дрожа от холода, поспешил во дворец. Поднявшись по стылой лестнице к дверям своей комнаты, я замер как вкопанный, в горле застрял тугой комок.

Я заставил себя отпереть дверь.

На первый взгляд комната выглядела так же, как перед моим уходом. И лишь когда я вошел и зажег сальную свечу, мне стало ясно, что тут побывала Сибилла; она вернулась, чтобы привести в порядок разбросанные мной вещи, поставить на место сундук и табурет, а также положить на мою кровать бережно свернутый плащ Перегрина.

Ноги у меня подкосились. Оседая на пол, я стянул с кровати плащ и, уткнувшись лицом в складки ткани, которая все еще хранила слабый запах своего хозяина, горько зарыдал.

Я проснулся с пронзительным чувством невосполнимой утраты и с куда более прозаическим бурчанием в животе. Лишь сейчас я вспомнил, что с той самой трапезы в таверне возле моста во рту у меня не было ни крошки.

В одних чулках я побрел к тазику, проломил тонкую корочку льда и плеснул холодной водой в лицо. Заметив свое отражение в ручном зеркальце, я оцепенел. Несмотря на аккуратную, недавно подстриженную бороду, лицо мое выглядело изможденным, осунувшимся. Под налитыми кровью глазами темнели круги, кожа отсвечивала пергаментной желтизной. Всего за одни сутки я будто состарился на много лет.

Я вернулся к кровати. Ночью я так и заснул, прижимая к груди плащ Перегрина. Теперь нужно было сложить его и убрать с кровати. Я едва подавлял скорбь, которая охватила меня, когда я, принюхавшись, осознал, что запах мальчика уже почти выветрился из ткани. Я убрал плащ в сундук и, до боли закусив изнутри губу, чтобы не залиться слезами, принялся искать чистые штаны и рубашку. Я прихватил с собой мало запасной одежды, обуянный упрямым нежеланием признать, что могу задержаться при дворе дольше, чем мне бы хотелось. Теперь придется стирать грязное белье и…

Кейт.

Я покачнулся на пятках. Столько всего произошло за такой короткий срок, что я даже ни разу не вспомнил о Кейт. Что она сейчас делает? Побывала ли уже в конюшне, чтобы обиходить лошадей? Или занялась своим укрытым на зиму травяным садиком, который сейчас оберегала так же любовно, как будет весной оберегать будущие всходы? Стоило закрыть глаза, и я внутренним взором увидел, как она, кутаясь в плащ, тянется рукой в перчатке к подмороженной земле…

Нельзя держать ее в неведении. Кейт любила Перегрина. Я должен как-то известить ее о том, что случилось.