Кристофер Гортнер - Заговор Тюдоров

Я стал протискиваться вперед, локтями толкая соседей. Те, кто стоял передо мной, недовольно заворчали. Шелтон замахнулся на них; ворчуны только глянули на его обезображенное лицо и тут же расступились. Внезапно оказавшись прижатым к заграждению, я выглянул из-за спин стражников. Говард требовал, чтобы принцесса шла дальше. Она отступила на шаг, не желая подчиняться. Не задумываясь о последствиях, я сорвал шляпу и как можно выше замахал ею над головой. Все вокруг последовали моему примеру, и вот уже в воздух взлетели десятки шляп, чепцов, накидок.

Елизавета вскинула подбородок, всматриваясь в толпу; взгляд ее отыскал меня, машущего так, словно от этого зависело само существование мира. На долю секунды наши глаза встретились. Мы смотрели друг на друга.

Она улыбнулась.

Обратный путь проходил в полной тишине. Я не мог вымолвить ни слова. Я стоял там, и слезы текли по моему лицу, когда Елизавету уводили за ворота Тауэра. Рот обжигал металлический привкус ненависти; одна мысль вертелась в голове: Роберт Дадли все-таки победил. Теперь они вместе, скованные паутиной, которую он же и сплел. Чего он не сумел добиться от Елизаветы страстью и силой, которую она воплощала, того добился предательством.

Я желал ему зла. Я всем сердцем надеялся, что королева отправит его на эшафот.

Впрочем, этого не случится. Мария сама так сказала. Никого больше не казнят – по крайней мере, пока.

Марии Тюдор нужно готовиться к свадьбе.

Наконец Шелтон первым нарушил молчание:

– Слушай, парень, постарайся взять себя в руки. Если кто и способен выжить в Тауэре, так это она. В конце концов, она дочь старого Генриха. Ее не так-то легко сломить.

Я судорожно сглотнул. Злейшая насмешка судьбы: Елизавета отныне вынуждена полагаться на благоволение принца, с которым ни разу не встречалась, чужеземца, который станет мужем ее сестры, – и все из-за разоблачений его двойного агента, загадочной и мстительной женщины, чей образ будет вечно преследовать меня.

– Что теперь? – спросил Шелтон.

Я замялся, не зная, что ответить. Я не думал об этом. С самого прибытия ко двору я жил сегодняшним днем, а порой и текущим часом, не заглядывая слишком далеко. Теперь передо мной простиралось будущее. Теперь, когда меня изгнали от двора, Перегрина убили, Елизавету и Кейт заключили в тюрьму, а мой мир превратили в хаос, я должен найти способ жить и выжить. И приготовить себя к тому дню, когда судьба снова станет к нам благосклонна.

– В конюшнях Уайтхолла, – сказал я, – остались мой конь, скакун Елизаветы и ее пес Уриан. Я не могу бросить их… но если я вернусь, меня наверняка арестуют. Даже если и сумею пробраться туда незамеченным, мне нечем подкупить конюшенных мальчиков.

– Предоставь это мне. Если помнишь, я был у графа мастером на все руки. Не счесть, сколько раз я заботился о его коне, потому что его лордство упивался вусмерть в каком-нибудь притоне. Притом у нас с Нэн имеются кое-какие сбережения – этого хватит, чтобы выручить ваших любимцев.

– Я верну тебе все до гроша, даю слово, – благодарно кивнул я.

– Не надо, – отмахнулся он. – В конце концов, я у тебя в долгу.

Я остался в «Грифоне», а Шелтон отправился в Уайтхолл, перед тем забрав из гостиной маленький, туго набитый кошелек. Нэн не пришла в восторг от такого развития событий, и я постарался загладить свою вину, помогая ей и наемному мальчишке, который ночевал внизу, подготовить таверну к приему посетителей.

– Мы не открывались с тех пор, как Уайетт двинулся на город, – пояснила она. – Пора снова приняться за дело.

С этими словами Нэн указала на сложенные грудой табуреты.

– Расставь вокруг столов, будь любезен.

Отправляясь возиться с табуретами, я думал о том, что в Нэн Шелтон отыскал себе идеальную спутницу. Ее деловитые манеры были вполне в его духе, и, очевидно, они питали друг к другу самые теплые чувства. В который раз удивлялся я причудливым поворотам судьбы: человек, которого я всегда знал холодным и сдержанным, даже бессердечным в своей преданности долгу, на деле оказался совсем иным.

– Ты ведь не затащишь его опять во дворец? – спросила вдруг Нэн. – Он держится так, точно здоров как бык, и ведь это правда, многие ему и в подметки не годятся. Только, понимаешь ли, ему в жизни солоно пришлось. Ноги у него болят до сих пор. Он не может носиться туда-сюда сломя голову да возиться с развратными графьями.

Я все же сумел снять верхние табуреты, не обрушив всю груду.

– Нет, – сказал я, – не затащу. К тому же мне и самому при дворе больше делать нечего. Меня изгнали.

– Ах изгнали?

Нэн уперла руки в крутые бока.

– Вы только подумайте! Что же ты натворил, малыш, если королева так тебя невзлюбила? – Она коротко хохотнула. – Нет, что бы там ни было, считай, тебе повезло. В наши дни человеку в здравом уме при дворе не место. Ее величество совсем спятила. Вот увидишь: скоро она со своим испанским женишком зажжет по всему Смитфилду костры для еретиков!

Нэн сказала это походя и тут же закричала мальчишке, чтоб тот не смел заметать пепел в угол, а вынес за дверь. Однако меня от ее слов пробрал озноб. Вот, стало быть, что простые лондонцы думают о своей королеве? Как ухитрилась Мария столь скоро развеять искреннее ликование, которым было встречено ее восхождение на трон? В своем ревностном стремлении вернуть страну к истинной вере и произвести на свет наследника она потеряла то, без чего не может успешно править ни один монарх, – любовь своих подданных.

Я знал, я чувствовал, что Елизавета, когда придет ее время, не забудет этого урока.

Шелтон вернулся к середине дня верхом на Шафране, рядом трусил Уриан, забрызганный дорожной грязью. Пес ликующе прыгнул на меня. Пока я ласкал его, а он восторженно облизывал мне лицо, Шелтон рассказал, что ему не сразу удалось уговорить конюшенных мальчиков отдать животных; правда, помогло то, что в конюшнях царил сущий хаос.

– Пришлось вытрясти кошелек, – сообщил он, виновато глянув на Нэн. – Все готовятся к переезду в Хэмптон-корт, так что с моей помощью хлопот у них немного убавилось. А вот к арабскому скакуну принцессы меня даже не подпустили. Ухаживают за ним отменно; говорят, королева решила преподнести его в дар Филиппу, когда тот прибудет в Англию.

– Моей госпоже это не понравится, – пробормотал я.

Нетрудно представить, какой шум поднимет Елизавета, когда до нее дойдет эта новость. Гнев ее заглушит рычание львов в зоопарке Тауэра.

– Двор переезжает завтра, – прибавил Шелтон. – Снимутся с места всей оравой и отправятся в Хэмптон-корт – готовить дворец к приезду Филиппа и его свиты. Ты уже думал, что будешь делать дальше? Вряд ли ты помышляешь остаться здесь и подавать матросам пироги с куропаткой.