Кэтлин Тессаро - Дебютантка

– Змий? Какой изысканный комплимент.

– Я вам больше не доверяю. Понятно, господин сердцеед?

– Сердцеед? Ну, с меня хватит! – Джек схватил ее кисть и с силой шлепнул руку на стол.

– Что вы делаете?

– Хочу подержать вас за руку, – заявил он. – И прекратите дергаться, как припадочная.

– Что за глупости! – Кейт с силой попыталась выдернуть руку.

– Ничего не глупости! Я хочу, чтобы мы с вами… Господи! Да можете вы посидеть смирно?

– А вы не валяйте дурака!

– Нет, Кейт, я вполне серьезно: мне очень хочется подержать вас за руку.

– Кэти.

– Что-о?

– На самом деле меня зовут не Кейт, а Кэти.

– Ну что же, весьма своевременное заявление, обязательно приму это к сведению. Может, хотите сообщить еще какие-нибудь подробности?

– Не сейчас.

– Тогда к делу. – Он перевернул ее кисть ладонью вверх.

– Да прекратите же! – засмеялась Кейт, шлепнув его по руке.

– Но почему? – спросил Джек, всерьез протягивая ей руку. – В конце концов, что тут такого?

Она не ответила. И не убрала руки, когда он сплел свои теплые и ее прохладные пальцы и крепко сжал их.

– Вот видите, Кэти, ничего страшного не случилось.

– Нет, вы точно ненормальный.

И тем не менее какое-то время они сидели так, молча глядя на улицу, и расплели пальцы, только когда принесли еду.

Утолив голод, они отправились в «Марин айс» – итальянский ресторан, где подавали много сортов мороженого. Джек заказал Кейт фисташковое, а себе – шоколадное. Потом оба медленно двинулись по Примроуз-Хилл. Ночной воздух был теплым. Они дошли до того места, откуда сверху был виден весь Лондон, и сели на скамейку.

– Уже поздно.

– Да.

– Пора домой.

– Если хотите, я вас провожу.

Но оба не сдвинулись с места.

Вдруг Кейт протянула руку, указывая на неясную тень, маячившую вдалеке:

– Что это там такое?

– Некое строение, наверняка представляющее собой архитектурную и культурную ценность.

– Гмм…

Он протянул руку к указателю в нескольких футах:

– Вон там карта, можно посмотреть.

– Да, можно…

Они снова не сдвинулись с места, любуясь на мерцающие в прозрачном небе редкие звездочки.

– У вас на лбу шрам.

– Да. Сама не помню, откуда он взялся. Наверное, упала, когда была маленькая.

Внезапно налетел ветерок, ветки деревьев с шумом закачались. Вдали мерцали огни Лондона: казалось, будто там раскинулась ярмарка с аттракционами и музыкой и что шум ее глухо доносится издалека, словно темнота ночи поглощает все звуки.

– Вы скучаете по Нью-Йорку?

Она повернулась к нему:

– С какой стати?

– Не знаю. Что это вы сразу напряглись, я задал вполне невинный вопрос.

– Ничего я не напряглась.

Джек усмехнулся.

– Перестаньте ухмыляться, – сказала Кейт.

– Ладно, не буду… Серьезно, вы скучаете по Нью-Йорку?

– Иногда.

Он вытянул перед собой свои длиннющие ноги.

– А по… как бы это поделикатнее выразиться… по вашему американскому возлюбленному?

– Что-о? А вам-то какое дело до этого? – возмутилась Кейт. – С какой стати вы задаете мне такие вопросы?

Он пожал плечами:

– Сам не знаю. Предлагаю на выбор три варианта: а) я провожу социологический опрос; б) я сотрудник британских спецслужб; в) я просто поинтересовался из любопытства. Нужное подчеркнуть.

Кейт тяжело вздохнула. Джек посерьезнел.

– Неужели так сильно скучаете?

– Дело в том, что… – Она замолчала, сложив руки на груди.

– Ну же, договаривайте.

– Все было не так-то просто.

– В наше время все вокруг очень сложно.

Кейт посмотрела на него искоса:

– Я была содержанкой.

Раньше она ни за что не произнесла бы это вслух. Фраза прозвучала несколько вычурно: так, наверное, разговаривали в XIX веке.

Джек рассмеялся:

– Не понял! Кем вы были?

– Содержанкой.

На этот раз слово прозвучало отчетливей.

Он перестал смеяться. Во взгляде его что-то изменилось, исчезла прежняя теплота.

– Вы меня осуждаете, – сделала вывод Кейт, разглядывая носки своих туфель. – Все правильно. Я и сама себя осуждаю.

– Тогда зачем вам это было надо?

Он старался говорить равнодушно-нейтральным тоном, но в самом смысле вопроса уже таилось порицание, словно школьный учитель допрашивал провинившуюся ученицу.

Кейт подняла голову и удивленно посмотрела на него снизу вверх, словно сама недоумевала.

– Не знаю.

У Джека было такое чувство, будто все, что сейчас происходит, нереально, даже говорить было трудно, словно во сне.

– Вы любите его?

– Простите, что вы сказали? – Она смотрела на него невидящим взглядом.

– Ладно, замнем.

Кейт страшно было говорить об этом. И не говорить тоже страшно. Но теперь она зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Это не любовь.

– Тогда что же?

– Что-то вроде душевного расстройства.

Этот ответ окончательно выбил Джека из колеи. Совсем не так он все себе представлял. Он-то надеялся, что этот очаровательный вечер закончится романтично, а тут вон как все обернулось. Такое чувство, что его надули. Он слепо уставился вдаль, на Примроуз-Хилл, и словно утратил способность соображать. Надо было хоть что-то сказать Кейт, хоть как-то ее утешить, пусть даже из вежливости, но все слова застряли в горле. Но с другой стороны, прекращать этот разговор ему тоже не хотелось.

– Он богат?

Мерзкий вопрос, Джек сразу пожалел, что задал его.

– Богаче, чем некоторые.

– Ваш клиент?

Кейт вскинула голову и пристально посмотрела ему в глаза. Его вопросы казались назойливыми, от них трудно было отвязаться.

– Не хотите – не отвечайте, – смягчился Джек.

– Да, вы, скорее всего, правы, ни к чему это все тут размазывать. Простите меня.

– Я вовсе не хотел…

– Да-да, конечно, – сказала она и встала. – Знаете что, я, пожалуй, пойду, не провожайте меня.

– Что за глупости, – ответил он и тоже встал.

– Я бы хотела побыть одна.

– Кэти…

Она обожгла его яростным взглядом.

Он сунул руки в карманы, уставился в темное пространство и прекратил всякие попытки снова заговорить с ней.

– Тем более что нам не по пути. – Она взяла сумочку и забросила ее через плечо. – Да и поздно уже. Слишком поздно.

Джек сделал шаг назад, пропуская ее.

Когда она проходила мимо, он слегка поклонился: странный жест, сухой и чопорный, словно из другого века. Он как бы хотел признать, может быть несколько неловко, что понимает: своим доверием она оказала ему честь, пусть и нежданную.

Если Кейт и заметила это, то не подала виду. Высоко подняв голову и выпрямив спину, она исчезла в темноте ночи.

Сент-Джеймс-сквер, 5

Лондон

12 августа 1935 года

Ирэн, дорогая!

Прими мои соболезнования. Я так сочувствую твоей утрате. Я страстно желала бы утешить тебя, но не знаю, как это сделать. С другой стороны, если бы он даже выжил, то наверняка был бы весь насквозь больной. Честно признаюсь, я совсем не понимаю, где же справедливость всемогущего Бога. Возможно, Энн права и Его просто не существует. Но в глубине моей души что-то постоянно кричит: «Верь, верь, надо непременно верить!» Увы, я и сама толком не знаю, во что (или в кого) и зачем нужно верить. Однако, вопреки рассудку, все-таки верю. Мы все должны верить. Ты еще совсем молода. Прошу тебя: не теряй надежды.