Лора Флоранд - Француженки не любят сказки

– Вы съели всё? – Ей показалось или нет, что он гордо выпятил грудь?

Эге, тщеславие зашкаливает. Она одарила его очередной восхищенной улыбкой, радуясь, что так легко подкрепить его эго и осчастливить. Кивнула.

Он не скрывал ликования. Ей показалось, что он вот-вот вскочит и исполнит какой-нибудь дикий танец, как это делают футболисты после трудной победы.

– Вам и карамель нравится? Хотите попробовать?

– Ваша – понравилась. – Она никогда не пробовала другой карамели, не считая резиновых тянучек дочерних фирм компании «Кори», и они не слишком ей нравились. Но в прошлый раз рядом с чашкой горячего шоколада на тарелке лежали три его карамельки, очень приятный жест в отношении клиентуры… И те карамельки были теплые, маслянистые и нежно-упругие, как сгустившийся солнечный свет.

Он вскочил со стула, словно не мог усидеть на месте – вероятно, этот человек всегда в движении, – подошел к высокой витрине, в которой лежала карамель различных вкусовых оттенков, и схватил несколько штук. Быстро, решительно, грациозно. Вся ее душа сразу затрепетала от подавленного томления. Джейми почувствовала себя словно на вечеринке, где появился ее обожаемый актер, и теперь она могла наблюдать в реальной жизни, как он флиртовал, беседовал и танцевал.

Она взглянула на огромные, твердые ладони с лежащими на них карамельками и невольно облизала пересохшие губы. Маленькие золотистые конфетки в яркой пластиковой обертке излучали теплый свет. Джейми деликатно взяла одну штучку, прикоснувшись кончиками пальцев к его коже.

Ах, боже мой.

Это было даже лучше, чем в тот раз, когда она повстречалась с любимым и очень сексуальным актером и уговорила его оставить на ее руке автограф несмываемыми чернилами, но больше, чем могло вместить ее сердце. Оно и так бешено билось о ребра.

Карамель подалась под ее зубами, мягкая, нежная, кремовая, а ее вкус ударил в нёбо, разбудил его.

– Что это? – Вкус карамели напомнил ей о тропиках, о хорошем и плохом в ее странствиях.

– Манго и маракуйя. – Он пристально смотрел на нее, может быть, с легкой тревогой, и это ее тронуло. Можно подумать, если ей не понравится, он умрет с горя тут же, на месте… Доминик Ришар. По словам ее сестры Кэйд, он такой возмутительный грубиян, что Сильван Маркиз и Филипп Лионне на его фоне – скромняги и маменькины сынки. Как же сильно он, должно быть, любит, чтобы его хвалили!

– Вкусно за гранью реальности. Невообразимо. – Она раскусила другую половинку. Какой интенсивный вкус, какая ароматная текстура! Сегодня вечером она помечтает, что Доминик Ришар лежит рядом с ней и угощает ее этой вот карамелью…

По ее коже побежали мурашки, протестуя против подобной муки. Джейми готова была отдать что угодно, лишь бы эти большие грубые руки гладили ее в действительности.

Ах и ох. Со всеми этими актерами и рок-звездами она никогда не выходила за рамки фантазии и не мечтала о любви с ними в жизни.

– А как эта? – Огромные пальцы развернули тонкую, нежную обертку, открыв для нее солнце…

Приятная, нежная текстура и жгучий вкус. Джейми растерянно посмотрела на Доминика. Может быть, если она даст ему свой нынешний адрес, он согласится провести с нею ночь, не испугается ее заурядной внешности? Да что там говорить, она готова стать его групи, фанаткой! Конечно, это будет трудно и разобьет ей сердце, но она уже убедилась, что способна выжить и после тяжелой травмы.

– Вы хотите моей смерти, господин, – засмеялась она. – От передозировки восхитительных лакомств.

В его глазах промелькнуло неудовольствие.

– Зовите меня Доминик, – буркнул он. – Не люблю я этих пышных формальностей.

И он посмотрел на нее, чуточку приподняв брови. Ждал, что она либо произнесет его имя, либо назовет свое. Но ей так удобно и безопасно общаться с ним на такой волне!

– Я не посмею.

Он нахмурился. Свет, отразившийся было на его лице, померк. Радикально померк.

Он заметно поколебался, наконец кивнул и двинулся прочь от нее. Пошел работать. Мгновенно над ее головой сгустились тучи и заслонили солнце – по ее же вине. Он что-то сказал элегантной молодой женщине, распоряжавшейся в зале, оглянулся на Джейми, чуть помедлил и легко взбежал по стильной спиральной лестнице и скрылся на небесах, с которых недавно сошел.

Что примечательно и забавно, он все-таки походит скорее на дьявола, чем на ангела. Возможно, после своего падения Люцифер обнаружил, что может вернуться в небесную обитель, подкупив ее хранителей хорошим шоколадом. Вот лично с ней, будь она на месте Бога, такое прошло бы. Джейми глядела ему вслед то ли с грустью, то ли с облегчением. Она держала чашку в ладонях возле лица, и жар, поднимавшийся от шоколада, казалось, согревал все ее тело.

Когда она уходила, элегантная молодая женщина вручила ей маленький мешочек, с немыслимой элегантностью перевязанный ленточкой. Внутри, подобно маленьким солнцам, поблескивала дюжина карамелей.

– От месье Ришара. Он хотел, чтобы вы это попробовали.

Джейми смущенно потянулась за кошельком.

– Нет, нет. Это подарок. Месье Ришар дарит вам.

Как любезно с его стороны. Вероятно, он любит, когда им восхищаются. Она положила подарок в потертую плетеную сумочку, решив, что не станет есть эти карамельки, а сохранит их на память.

Выйдя на улицу, она услышала музыку. У нее поднялось настроение, и она пошла к площади Республики, где танцевали сотни людей.

Доминику всегда нравился первый момент, когда он выходил на улицу в таком плотном облаке аромата какао, что прохожие удивленно оборачивались на него и вдыхали соблазнительный запах. Насколько это лучше, чем выносить на улицу запахи крови и смерти. И даже лучше, чем пахнуть невесть чем, от лука до тыквы, как это бывало, когда он учился на повара, или даже сливочным маслом и мукой, когда он специализировался на кондитерских изделиях.

Он уловил музыку, доносившуюся с площади Республики, и улыбнулся. Ему нравилось идти домой с работы сквозь толпы парижан и туристов. А еще нравилось, когда после бурных протестов люди заходили в его салон и отдыхали за роскошными лакомствами. Ведь это Париж. Лучшее место на свете.

На этот раз люди протестовали против дискриминации иммигрантов. Он догадался об этом, не видя еще транспарантов, по разномастной толпе, где перепутались чернокожие сенегальцы, бронзовые марокканцы и белокурые поляки. С либеральной порцией сочувствующих французов – «наши предки галлы». На сцене, под гордой статуей Марианны, символа Французской Республики, выступала панк-рок-группа. Он мог разобрать лишь половину слов, но и так знал содержание песен – группа получила известность благодаря своему участию в таких вот протестах.

Все улицы были перекрыты; на углах стояли белые полицейские фургоны, напоминая протестантам, что́ будет, если ситуация выйдет из-под контроля. Но полицейские спокойно сидели в машинах, а демонстранты мирно плясали, позируя перед телекамерами.