Лора Флоранд - Француженки не любят сказки

– Вы слишком мало едите, – ласково произнес он.

Разряд гнева пронесся по ее телу. Она хотела выдернуть руку назло… назло самой себе, потому что только сама будет страдать из-за этого. Ведь она только и делала, что ела, ходила в тренажерный зал и бродила по городу, а значит, тоже укрепляла свои мышцы. Все свое существование она сейчас нацелила на восстановление сил. Черт побери, она делала все, что могла!

Он посмотрел на ее упрямо сжатые губы и помрачнел. Потом снова потер пальцем ее нежную кожу запястья, и она успокоилась. Разве могла она позволить себе пропустить такое восхитительное ощущение?

– Вы когда-нибудь ходите в ресторан с незнакомыми мужчинами? – спросил он вполголоса. – И позволяете им кормить вас земной едой?

Ее глаза снова устремились на его лицо. В ее теле расцвел огненный цветок; его жар был всюду – в животе, сосках и на лице, ненавистный румянец, красный сигнал, гарантировавший, что Доминик заметил ее слабость.

– Мне трудно снизойти до этого. После вас.

И опять этот комплимент, казалось, не дошел до его сознания – Доминик был сосредоточен на чем-то. Так… если уж это ему не понравилось, что же тогда? В ее колчане оставалась единственная стрела – восхваление.

Его взгляд шарил по ее лицу, пунцовому от смущения. Слава богу, что она надела шарф, и он не видел, как покраснели ее горло и грудь.

– Мне надо идти, – пробормотал он. – Я обещал провести это дурацкое кулинарное шоу.

О! Ей бы отпрянуть назад, смиряясь с его отказом, но это было невозможно. Она стояла в тесной ловушке между стеклом, камнем и Домиником.

– У вас занят сегодняшний вечер? – совсем тихо спросил он.

Огненный цветок расцвел еще сильнее; сейчас ей казалось, что еще немного, и она вся выгорит изнутри. Особенно горячо было в тех частях тела, которыми ей хотелось прижаться к нему.

Вообще-то… вообще-то она должна была обедать с сестрой, чтобы Кэйд могла позаботиться о ней… Но она все отменит. И Джейми неуверенно покачала головой.

– Можно я заеду за вами?

Она слабо кивнула, и все мышцы его тела напряглись в ответ. А тихая козочка подняла глаза и увидела, что ее загнал в угол тигр.

И задрожала от беспомощности и восторга при мысли, что он хочет ее съесть.

– Где вы остановились?

«Остановились». Он не спросил: «Где вы живете?» Значит, непостоянство было тут одной из базовых предпосылок.

– Я… ах… – Она отыскала в сумочке бумагу и ручку. Повернулась к стеклу, и, пока пыталась что-то там нацарапать, дыхание Доминика щекотало ей шею. По ее телу бежали мурашки восторга. От него так восхитительно пахло шоколадом, что ей хотелось свернуться в клубок и прижаться к нему. Еще в ее душе появилось сильное и глубокое ощущение, что она вернулась домой после долгого, многолетнего отсутствия. Доминик наклонился над ней, словно не мог совладать с собой, и жадно смотрел на появляющиеся на бумаге буквы.

Она протянула ему листок, и он бережно взял его. Не смял, нет. Потом вздохнул, глядя на нее с высоты своего роста, и медленно повернул тяжелое тело. Если бы она не написала ему свой адрес, будто пароль, неужели он зажал бы ее в этом углу и держал до тех пор, пока она не сдастся?

Проклятье. Может быть, надо было писать медленнее? Уронить несколько раз ручку? Тогда бы они вместе бросались ее поднимать, и их тела бы касались друг друга…

И тогда она, увидев подходящий момент, навалилась бы на него всем телом и позволила ему делать с собой все, что ему захочется.

Неимоверным усилием, словно идя через расплавленный шоколад, она заставила себя сделать небольшой шажок. Иначе на ее лице появится такое отчаяние, что он заберет назад свое приглашение.

– Значит, в семь тридцать? – уточнил он, когда Джейми задела его бедром. Она могла бы пройти мимо него и так, но… зачем упускать такую возможность? Может быть, он обманет и не заедет за ней вечером, и тогда она будет об этом жалеть.

Получится ли у них что-нибудь? Она взглянула на него через плечо. Он смотрел на нее сосредоточенно, ошеломленно, словно глаза ему застила пелена. Может быть, он принимает что-то нехорошее и из-за этого ведет себя неадекватно?

– Я буду рада, – ответила она, и он улыбнулся, жестко и торопливо.

Его улыбка согрела каждую косточку в ее теле, даже ту, упрямую и больную, которая всегда отказывалась согреваться. Тело наполнилось золотым сиянием надежды, которая грела ее, когда Джейми заставила себя уйти от этого источника тепла и шоколадного аромата и выйти на улицы весеннего Парижа.

Едва она шагнула за порог, как лаборатория взорвалась.

– Ого! Эге! – победно вопила Селия, размахивая над головой сцепленными в замок руками.

– Победа, шеф!

Кто-то громко мяукал. Аманд завывал по-волчьи.

– Ох, заткнитесь же, черт вас всех побери! – прикрикнул на них Доминик, подушечками пальцев поглаживая бумажный листок, словно тот был живой. Ему никак не удавалось подавить усмешку смущения.

Селия прислонилась задом к мраморной столешнице.

– Так как же ее зовут?

Ох, дьявольщина… Дом растерянно смотрел на записку. Номер дома, улица. Ни имени, ни фамилии.

– Я так и не знаю.

Джейми предстояло ждать целых девять часов, когда Доминик зайдет за ней. Как оказалось, это было весьма кстати, потому что у нее возникла надобность пройтись по магазинам. А она и понятия не имела, как это делается. Много лет она не занималась этим, покупала одежду на рынке или, когда приезжала домой, донашивала старые наряды. Большую часть из того, что она носила теперь, купила Кэйд, пока Джейми лежала в больнице. Сама она добавила к этому только шляпки и шарфы и расширила набор блузок и свитеров с длинными рукавами, которые прятали ее руки. Вот и все.

В чем ты пойдешь на свидание с таким мужчиной, как Доминик Ришар?

Ее первой мыслью было позвонить Кэйд, но она абсолютно не терпела, когда сестра учила ее жить и вдалбливала ей свои банальные постулаты, словно несмышленой девчонке. Потрясающее чувство стиля было у Магали Шодрон, но Джейми знала ее недостаточно близко, чтобы позвонить ей вот так, ни с того ни с сего. Да и номер телефона Магали она могла узнать только у Кэйд.

Так что ей оставалось надеяться лишь на себя.

Именно к этому она и привыкла, так что все было нормально.

Перед походом по бутикам она чувствовала себя еще более беспомощной, чем обычно, хотя в последнее время ощущение беспомощности было у нее доминирующим. Но все-таки приятнее быть беспомощной в такой ситуации, нежели чем в других. Она бродила по Парижу, не зная ограничения в деньгах, которые могла потратить на тряпки. Прямо-таки мечта многих женщин. Она напоминала себе об этом, уговаривала себя, заставляла видеть в этом осуществление своей мечты и испытывать удовольствие. Одно лишь удовольствие. Никакой вины, никаких сожалений, просто чистое удовольствие.