Эммануэль Арсан - Эммануэль. Верность как порок

– Что скажешь насчет Гелиака ? [19]

– Гелиак ?.. Да, мне нравится.

Лукас подумал еще немного и вновь спросил:

– А может, следует дополнить это название чем-нибудь еще? Например, цифрой, чтобы избежать возможного повтора? Мы же не знаем точно: вполне возможно, уже существуют духи, нейлоновые чулки или соломенные шляпы с таким же названием. Предлагаю « Гелиак 8 », чтобы эта цифра превысила спектр цветов солнечного света… Нет? Мне кажется, у тебя есть идея получше.

Эммануэль покачала головой:

– Мне нужно немного подумать…

Лукас невозмутимо улыбнулся. Но, не желая отпускать возлюбленную из своего дома, задал еще один вопрос:

– А как мы назовем ткань? И вообще, действительно ли нужно давать ей имя? Да и нужна ли она еще? Кто захочет носить костюм из такой оригинальной ткани, если последним писком моды будет показ новых цветов кожи?

– Мне пора уходить, а тебе не мешало бы поспать. Ты устал, – пожалела Эммануэль Лукаса. – Разве ты не видишь, что оба твои изобретения прекрасно сочетаются? Одно заставляет сомневаться в другом, что порождает картезианскую [20]проблему, проделывает дыры в восприятии окружающего, оставляет белые пятна в системе понятий.

– Вот же оно! – обобщил Лукас. – Белая дыра [21].

Эммануэль идея понравилась, и она словно попробовала это слово на вкус:

– Неплохо! Черная дыра… Белая дыра. Хорошая аллюзия.

Он возразил:

– Уверен, ты придумаешь что-нибудь получше.

Эммануэль с ним не согласилась, но несколько рассеянно начала шарить вокруг.

– Где же мое платье? А, да! Вот оно. Ох, ну ладно! Я оставлю его тебе в залог. Сейчас мне лучше надеть выходное. Ты дашь мне электронный сахарок? А я подарю тебе зажигалку, она, к сожалению, оказалась неудачной. Так или иначе, я покупала ее для тебя.

Эммануэль обвила руками шею любовника.

– Но прежде я хочу, чтобы ты выбрал мне пилюлю, которую я приму, чтобы проверить, насколько хорошо Марк знает Библию, помнишь: « Жена добродетельная радует своего мужа »? [22]Что ты мне посоветуешь, чтобы его порадовать и ослепить?!

– Думаю, лучше всего подойдет цвет золота. На самом деле я уже создал один экземпляр, который сделает из тебя настоящий самородок. Впрочем, имеется одно «но»: это экспериментальная доза, ее действие будет длиться от восьми до десяти часов. Завтра ты не сможешь выйти из дома рано утром в таком виде, если только ты не захочешь спровоцировать новый приступ паники на бирже.

Эммануэль поколебалась и предложила компромисс:

– Чтобы не слишком сбивать курс, лучше всего, без сомнения, принять таблетку прямо сейчас. И тогда я проснусь уже с естественным цветом кожи.

– Но вдруг водитель такси, увидев тебя золотой, запихнет тебя в багажник на всю ночь?

– Я не боюсь неженатых мужчин, – ответила Эммануэль. – Я чувствую себя безопаснее с самыми худшими из них, чем с простодушными дураками.

Лукас открыл табакерку из слоновой кости с прозрачной обивкой и вынул единственную золотую горошинку: старомодную, темную, почти что красновато-коричневую.

Эммануэль без колебаний ее проглотила. Через определенное количество времени ее силуэт приобрел необычный блеск солнечного зернышка.

Она походила не на золотой самородок, а на одно из сокровенных буддистских перевоплощений, на чьей статуе тысячи золотых лепестков, тонких, как паутина, покрывали друг друга на протяжении долгих лет, слой за слоем, возложенные заботой верных последователей.

Рассеянный свет ламп не отражался от поверхности ее обнаженного тела бодхисатвы [23]: казалось, свечение исходило прямо от нее, являясь частью ее сущности.

Лукас, завороженный от восхищения, тем не менее не задавался вопросом, можно ли еще, несмотря на такое доказательство святости, дотрагиваться до этого преобразившегося тела. Он притянул Эммануэль к себе и прижал к груди, улыбаясь от удовольствия, металл при контакте остался податливым и мягким, он не затвердел от нирваны.

Счастливая девушка поласкала его своей грудью и сверхъестественными пальцами, но выскользнула из рук, когда рвение смертного стало более мирским.

– В другой раз! – урезонил его неизменный голос любовницы. – В десятки других раз! Сотни других раз! Тысячи! Так же часто, как ты будешь делать меня золотой, чтобы еще больше обожать.

– Не люблю одеваться, – вздохнула Эммануэль, надевая через голову длинное белое платье и позволяя ему скользнуть вниз.

Но ткань не достигла пола. Нижний край, едва дойдя до уровня груди, исчез.

Эммануэль была сбита с толку.

– Странно, – пробормотала она.

– Действительно, странно, – согласился Лукас.

– Это внеземное платье понимает наш язык?

– Для этого должно быть более рациональное объяснение. Куда ты положила пульт управления?

– Я его не трогала.

Она достала его из сумки. Лукас стал нажимать на все кнопочки. Платье осталось невидимым.

Он на мгновение задумался, а потом попросил:

– Пожалуйста, сними платье.

Эммануэль подчинилась. Платье тут же вновь стало видимым. Эммануэль по собственной инициативе вновь надела его. Ткань вновь стала прозрачной. Тогда она сама нажала на пульт управления: никакого эффекта.

– Все просто, – заявил Лукас. – Я должен был это предвидеть. До этого момента мне не хватало непредвиденного случая, который бы привел к важным открытиям. Хорошо, что ты здесь, ты принесла мне удачу.

– Так что же случилось? – нетерпеливо спросила Эммануэль.

– Два вещества, контактируя друг с другом, вступают в реакцию. Гелиак , который сейчас находится в пигментации твоей кожи, вызывает прозрачность текстильного волокна. Оно больше не подчиняется командам. Мне нужно исследовать это явление, потребуется еще несколько дней. Но я уже и сейчас вижу: ламедовые выбросы квазикристаллов одной и другой формулы, без сомнения, совместимы. И они поняли это, причем быстрее, чем я. Это нормально.

Эммануэль охотно бы об этом еще поговорила, но уже опаздывала. Она вновь сняла слишком хитрое платье и отдала его создателю. Тот среди своих многочисленных приборов отыскал ее собственное легкое платье.

– Это хотя бы не сделает из меня прихоть коллекционера, – сказала Эммануэль, застегиваясь.

– Хочешь, я принесу тебе непромокаемый плащ? – все же забеспокоился Лукас, посмотрев на золотые плечи, руки, грудь и ноги.

– Ну уж нет! Не хочу начинать карьеру светила, страшась собственной тени!

Пожилой сутулый водитель такси не удостоил Эммануэль и взглядом, когда та села в машину.

«Он даже не заметил моего одеяния, – подумала она. – Лукас зря беспокоился по поводу моей безопасности». Однако через пять минут мужчина бесстрастным голосом произнес: