Сандра Браун - Хижина в горах

– Он эгоистичный ублюдок и мерзавец.

Джек улыбнулся в ответ на ее пылкое заявление.

– Не могу с вами не согласиться. Его ребенок исчез, но его, казалось, больше волнует то, во сколько ему обойдутся услуги частного детектива, искавшего девочку.

– Он полагался на вас.

– Гм, не совсем. Он заявил мне, что я не способен найти даже вонючую кучу дерьма на белой розе.

– Очаровательно.

Потом Элинор добавила:

– Они с братом Ребекки ненавидели друг друга. Вы об этом знали?

– Об этом мне Ребекка сказала.

– Это была взаимная и страстная неприязнь.

Джек быстро исключил бывшего мужа Ребекки из списка тех людей, к кому ветеран и снайпер обратился бы за помощью. Они враждебно относились друг к другу с момента замужества Ребекки.

– Элинор, скажите мне правду. После того, как исчез ее брат, пока я пытался его найти, Ребекка знала, где он был?

– Она клялась мне, что не знает. Я говорила вам об этом четыре года назад. И тогда я сказала вам, что я ей поверила.

– Все лгут, – мягко заметил Джек, как будто развенчивая миф перед ребенком. – Люди лгут лучшим друзьям. Они лгут властям, особенно когда хотят защитить того, кого любят. И то, что Ребекка мгновенно оставила свою жизнь здесь, не позволяет верить ей. Только не в моей истории.

– Я с вами полностью согласна, – будущая мать чуть улыбнулась специальному агенту. – Но если дело касается ее брата, то ей можно доверять на сто процентов, не правда ли?

Когда Джек Коннел приехал в офис ФБР на Манхэттене после визита к Элинор Гэскин, он прошел сразу в свой кабинет, не отвлекаясь на посторонние разговоры, и закрыл дверь. Сев за стол, он ответил на срочные электронные письма и звонки, но не сделал ничего из того, чем он обычно занимался утром в понедельник.

Отложив все остальные дела, специальный агент открыл ящик стола, в котором хранилась потрепанная папка с фамилией, напечатанной красными чернилами. Бросив папку на стол, Джек обругал и фамилию, и человека, носившего ее, потом открыл папку, перелистал страницы, нашел фото Ребекки Уотсон, сделанное им самим четыре года назад. Тогда он следил за ее квартирой, надеясь, что ее брат там появится.

Сходство между ней и женщиной из видеосюжета в новостях было очевидно. Но Джек не смог бы поручиться, что это одна и та же женщина. Он не верил и уверениям Элинор Гэскин, хотя не сомневался в ее убежденности.

Пять минут спустя, когда в дверь постучали, он все еще сравнивал фотографии. В кабинет сунул голову его коллега, аналитик Уэс Грир.

– Теперь можно?

– Конечно, заходи.

Джек позвонил Гриру, чтобы попросить его об одолжении, пока шел от квартиры Элинор Гэскин до ближайшей станции подземки. Грир – спокойный, бледный, совершенно не заметный – был блестящим аналитиком. И он умел держать язык за зубами, а это, с точки зрения Джека, определенно было достоинством.

Грир уселся напротив Джека.

– Я звонил на телеканал в Олимпии и поговорил с репортером, который освещал марш протеста. Сотни протестующих стояли в пикете. Но именно эту группу привезли к Капитолию из Сиэтла. Почему именно их они засняли? Репортер сказал, что они были самыми громкоголосыми и демонстративными.

– Ты проверил Сиэтл?

– В округе всего лишь одна Ребекка Уотсон, 1941 года рождения, живет в доме престарелых. Следовательно…

– Она слишком старая. Проклятье!

– Я буду искать еще. Заброшу сеть побольше.

– Спасибо, Уэс.

Тот встал, дошел до двери и остановился.

– О, я чуть не забыл. В прошлую пятницу – ты уже уехал на выходные – я получил новую информацию о футбольном тренере из Солт-Лейк-Сити. Он может ходить, но никогда больше не ударит по футбольному мячу. Его работа тренером в прошлом.

– Он сам сказал тебе об этом?

Грир покачал головой.

– Я нашел хирурга, который собирал по частям его бедро. Он сказал, что понадобилось много суперклея.

– Это был эвфемизм?

– Я не уверен. Врач сказал, что кости разлетелись вдребезги.

– А что сказал тренер?

– Ничего. Как только я представился, он повесил трубку. Как и остальные.

Джек посмотрел на папку.

– Не могу их за это винить. Они боятся говорить.

– Я бы тоже боялся.

– Есть идея, кто следующий?

– Работаю над этим, – ответил Грир. – Но ты знаешь, все это накапливается.

– Пока не отвлекайся от Сиэтла.

Грир ушел. Джек несколько секунд отсутствующим взглядом смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевел взгляд на папку. Отодвинув в сторону фото Ребекки Уотсон, он посмотрел на снимок, лежавший под ним. Это была фотография ее брата.

Она была сделана до того, как этот мужчина стал сердитым и желчным, потерял способность улыбаться. На снимке в уголке его рта притаилась усмешка. Но если изучать фото столь же часто и пристально, как это делал Джек, то можно было рассмотреть намек на складки вокруг рта. Они предсказывали трагедию Уэстборо.

Джек еле слышно задал вопрос, который задавал уже тысячу раз:

– Где же ты прячешься, сукин сын?

Джеф, переключавший каналы телевизора, бросил пульт управления, чтобы ответить на звонок мобильного телефона.

– Алло?

– Джеф? Это доктор Батлер. Я звоню из клиники.

Проклятье!

– Угу.

– Я включила громкую связь, и рядом со мной доктор Джеймс. Мы хотели бы узнать об Эмори. Она не вышла на работу сегодня утром, и мы не смогли с ней связаться ни по мобильному, ни по домашнему телефону. Все в порядке?

Джеф сел и спустил ноги с кровати.

– Она уехала из города на выходные.

– Нам это известно. Но мы так поняли, что она должна вернуться к сегодняшнему утру. К ней на прием записаны пациенты. Сначала мы подумали, что она просто опаздывает, хотя это совсем на нее не похоже. Наш администратор уговорила некоторых пациентов прийти в другой раз, чтобы исправить ситуацию. На какое-то время это помогло, но сейчас в приемной собралась толпа. Если Эмори не появится в ближайшее время, администратору придется записывать пациентов на другие дни.

– Вам лучше именно так и сделать. Я говорю о записи пациентов на другие дни.

– На завтра?

– Думаю, вам вообще не стоит записывать к ней пациентов, пока… пока мы не будем знать наверняка, что она вернется.

Джеф слышал, как коллеги Эмори перешептывались, но разобрать слова ему не удалось. Наконец он услышал голос доктора Джеймса:

– Мы не знаем, как об этом спросить, Джеф. Остается только прямой вопрос. Что происходит? Личная жизнь Эмори нас не касается, но она не пришла на работу, оставила своих пациентов, это совершенно на нее не похоже. Мы позвонили в больницу, чтобы узнать, была ли она на обходе сегодня утром. Нам сказали, что вы звонили вчера, спрашивали о ней и выражали некоторую озабоченность. Вы уже поговорили с Эмори?