Хизер Сноу - Любовь неукротимая

Пен направила его естество к своему лону, ощущая неугомонную дрожь во всем теле – она больше не могла ждать.

– Войди в меня, Габриэль, – молила она.

– Пен… – проронил он прежде, чем впиться в ее губы поцелуем.

Габриэль обхватил ее бедра и поднял, позволяя обнять себя ногами. И когда она крепко сжала его, он вошел в нее.

«Да!» Пенелопе хотелось закричать, но недоставало воздуха. И она поцеловала его, ее язык проскользнул в его рот, словно желая заразить своей страстью.

Господи, как же она хотела этого! Пенелопа начала неистово двигать бедрами, надеясь, что он поймет, чего она хочет. Времени Габриэлю потребовалось немного – он начал входить в нее грубыми, резкими толчками, и удовлетворение пригасило огонь, бушевавший в ней. Она хотела именно этого – но получила даже большее.

Когда Габриэль прервал поцелуй, Пенелопа запрокинула голову к двери, тяжело дыша и наслаждаясь теми приятными ощущениями, что дарила ее телу его плоть – и, она уже знала, удовольствие должно достичь пика очень скоро. Наконец волна наслаждения захлестнула Пен, и она не смогла сдержать крик. Удовлетворения достиг и Габриэль, прижавшись к ней всем телом и крепко сжимая ее ягодицы.

Вскоре их стоны сменились тихими глубокими вздохами и почувствовался холод остывающего пота. Пенелопа по-прежнему была прижата к стене, а естество Габриэля все еще оставалось в ее лоне. Ей казалось, она хотела бы остаться с ним навсегда, однако совсем скоро в голову начали возвращаться мысли.

«Господи… Что же я наделала?»

Пенелопа опустила ноги на пол и, когда Габриэль чуть отстранился, ощутила тревожное чувство потери. Она постаралась высвободиться из его объятий, но он не отпускал ее, и ей не осталось ничего, кроме как спрятать лицо, уткнувшись в его рубашку. Пен поймала себя на том, что ей приятно вдыхать его запах, хотя она и понимала, что прежде никогда ничего подобного бы просто не допустила.

– Прости, Пен, – проговорил Габриэль, коснувшись губами ее волос.

Чувствуя испепеляющий стыд, Пенелопа оторвалась от его груди и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он крепко сжал челюсти.

– Не так я хотел заняться с тобой любовью в первый раз. Ты заслуживаешь лучшего, чем это грубое совокупление у стены.

– Это вообще-то дверь, – машинально поправила его она.

Пенелопа почувствовала – да и услышала – его ворчание. Она окинула внимательным взглядом лицо Габриэля: брови нахмурены, зубы сжаты – все выдавало его сожаление и злость на себя самого. Но ему не за что себя корить. В отличие от нее…

Она сгорала от стыда. Он сказал «в первый раз», а это значит, что он надеется – или даже ожидает – на последующие отношения… Да и почему бы ему не ждать? Ведь тогда, в Викеринг-плейс, Габриэль сам признался ей в своих тайных чувствах, пусть теперь он и не помнил об этом. В каком же ужасном свете предстает теперь Пенелопа перед самой собой? Столь эгоистичный, низкий порыв – она просто переступила все границы дозволенного.

Пен вновь уронила голову на его грудь, не в силах выдержать его взгляда.

– Нет, Габриэль. Это ты меня прости.

– Почему? – изумился он.

Почему? Он спрашивает ее об этом после всего, что она натворила?

– Мне ни в коем случае не следовало целовать тебя. Снова. – Пенелопа вспомнила их поцелуй в карете. Господи… Может, мистер Аллен был прав относительно ее?

Габриэль усмехнулся, и его краткий смешок грянул для Пен словно раскат грома.

– Вообще-то сейчас я поцеловал тебя. Помнишь?

Она помнила. Лучше, чем хотелось бы.

– Да, но я должна была оттолкнуть тебя. Неужели ты не понимаешь? – Пенелопа решилась посмотреть ему в лицо. – Ты доверился мне и стал для меня уязвим – это было необходимо ради лечения. А я… воспользовалась, а ведь это совершенно неприемлемо…

На этот раз Габриэль рассмеялся – по-настоящему, искренне.

– Воспользовалась? Воспользовалась мной? Пен… – Он покачал головой, смотря на Пен так, словно та сошла с ума. – Эти минуты любви – лучшее, что произошло со мной за всю жизнь.

Ее сердце едва не остановилось, ибо к стыду прибавилось еще и чувство вины.

– Ты, может быть, и думаешь так сейчас, только вот я нарушила доверие между нами. А ведь это очень важно, необходимо для твоего выздоровления: метод лечения основан на доверии. – Словно камень лег ей на сердце, когда в голову пришла еще одна мысль. – Господи! – воскликнула она. – Я никогда себя не прощу, если из-за какой-то ошибки мы потеряем все, чего добились!

Габриэль обхватил ладонями ее лицо.

– Ш-ш-ш. То, что произошло между нами, – никакая не ошибка. Я знаю, что чувствую, и понимаю, чего хочу. И жалеть тут не о чем.

Пенелопа отрицательно помотала головой. Но он лишь одарил ее нежной улыбкой.

– Думаю, твои переживания были бы не безосновательны, окажись я незнакомцем. Но, Пен… – Габриэль нахмурился и скривил губы, словно не мог подобрать подходящих слов. – Как-то ты спросила меня, почему мне не составило труда танцевать с тобой на балу в честь вашей с Майклом свадьбы. – Он погладил пальцем ее щеку. – Неужели ты до сих пор не поняла? Причина тому – ты. Ты словно сковываешь тьму внутри меня, лишаешь ее воли. Каждый раз, когда меня охватывает беспокойство, ты находишь способ вернуть мне уверенность – добрым словом, тонким намеком. Одним своим присутствием ты останавливаешь кружение и какофонию танцевального зала. Ты стала моим талисманом задолго до того, как начала лечить меня, Пен. Ты всегда им была.

Пенелопа затаила дыхание, сердце сжалось в груди.

«Его талисман?»

– И то, что сейчас произошло между нами, только усиливает это чувство. Поэтому перестань смущаться – тому нет причины. Кроме того… – Его нежная улыбка внезапно превратилась в порочную, и Пен ощутила предательскую волну тепла внизу живота. – После твоих объятий мне кажется, что мне подвластен весь мир. Полагаю, тебе следует вновь поцеловать меня. Возможно, впоследствии я буду ассоциировать это чудесное чувство могущества с твоими губами, и… – Габриэль наклонил голову и запечатлел на ее губах легкий быстрый поцелуй, – …мне просто необходимо заполучить поцелуй, чтобы запомнить, каким сильным я нахожу себя сейчас. Это вылечит меня лучше, чем тысячи всевозможных бесед, и я осмелюсь заявить, что и тебе это нужно не меньше, чем мне.

И он вновь овладел ее губами – она позволила ему. Ведь, несмотря на свои переживания, сейчас Пенелопа ощущала себя живой. И сильной. В ее душе зародилась надежда – не только в отношении Габриэля, но и самой себя. И она не хотела, чтобы это чувство ушло.

Пенелопа прервала поцелуй, чтобы отстраниться. Наконец она приняла решение:

– Помоги мне снять корсет.

Секунду Габриэль колебался, будто не в силах поверить, что она вновь хочет ощутить его прикосновения, но вот его пальцы уже принялись вытаскивать шнурки из прорезей. Когда он закончил, Пенелопа повернулась к нему – медленно, позволяя ему осторожно стянуть с себя корсет. Когда она сняла сорочку, на ней остались лишь чулки и туфли.