Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка

– Я послал человека, чтобы он выяснил это.

– Жаль, что ты не попросил этого человека сообщить герцогу, что ты цел и невредим. – Перед смертью Ашбрук постоянно думал о сыне, но этого Тео не сказала бы даже в сильнейшем гневе – это было бы слишком жестоко.

– Отец не казался мне старым. Как ни глупо, я даже представить себе не мог, что он умрет, прежде чем нам удастся помириться. Об этом я глубоко сожалею, как и о многом другом, – сказал Джеймс без всякого выражения. – По правде говоря, именно известие о его смерти превратило меня из Графа в Джека Ястреба.

Тео ждала продолжения, но муж умолк. Очевидно, он не считал своим долгом объяснять ей что-либо. Не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты и поднялась наверх.

Полчаса спустя, лежа в своей ванне, Тео придумала очевидный выход из этого невообразимого поворота событий. Она села так стремительно, что вода хлынула с ее плеч и выплеснулась на пол.

– Мне нужен Бойторн! – воскликнула она.

– Прошу прощения, ваша светлость… – откликнулась Амелия, складывавшая в гардеробной чулки.

– Пожалуйста, попроси Мейдрона послать за моим поверенным мистером Бойторном, – сказала Тео, вставая. – Я бы хотела, чтобы он утром первым делом зашел ко мне. – Конечно, вполне возможно расторгнуть брачный союз, если супруг вернулся после многолетнего отсутствия с репутацией головореза, отправлявшего людей за борт. При обычных обстоятельствах было бы трудно, почти невозможно получить развод, но сейчас совсем другие обстоятельства.

Тео была совершенно уверена, что ее аргументы перевесят. Принц-регент сам расторгнет их брак, если этого никто больше не сделает. Он же сделал подобное для жены лорда Фернгаста, после того как тот примкнул к секте «Семья любви» и потребовал, чтобы она делила постель со всеми подряд. А ведь лорд Фернгаст не убивал людей…

Лондон, возможно, временно ослеплен столь неожиданным возвращением герцога Ашбрука, но всем известно, что происходит с пойманными пиратами. Их вешают.

Внезапно дверь распахнулась, и Амелия с визгом к ней повернулась. Тео повернулась к двери медленнее. Повернулась как была, обнаженная и мокрая.

Огромная до абсурда фигура Джеймса заполнила весь дверной проем, и он молча окинул жену взглядом.

– Амелия, – сказала Тео, – подай мне, пожалуйста, полотенце.

Тихонько всхлипнув, служанка сунула одно полотенце хозяйке в руки, а другое накинула ей на плечи.

Глаза Джеймса по-прежнему были голубыми. Но они стали абсолютно непроницаемыми. Глаза незнакомца.

– В цивилизованном обществе, – сказала Тео, заворачиваясь в полотенце, – принято постучать в дверь комнаты, прежде чем войти. – Она прошла к себе в спальню и закрыла за собой дверь.

Джеймс медленно спускался по лестнице. Мысли вертелись у него в голове, как крылья ветряной мельницы в бурю. Он забыл, какой бело-розовой была Дейзи. Кожа ее напоминала нежный цветок изысканной английской розы. И он забыл изгиб ее бедер, длину ее ног…

Он давно уже заставил себя забыть об этом, но теперь все вспыхнуло в его памяти. Все то, что так нравилось ему в ней еще с тех пор, как он был мальчишкой. Ее изящная фигура… изгиб ее верхней губы… темный веер ее ресниц. Душа его пела при виде нее – и не только из-за плотских желаний.

Проклятие! Очевидно, он так и не смог ее забыть.

Но было и еще кое-что, и от этого перехватывало дыхание. Выражение ее глаз, когда она увидела его. В них было удивление и гнев, как он и ожидал. Но также и страх. Страх? Дейзи, его Дейзи… она боялась его?

Он бросил эту восхитительную женщину и уплыл греться под чужим солнцем. Джеймс спустился уже до конца лестницы, когда отчетливо осознал: он больше никогда не покинет – не сможет покинуть! – свою Дейзи.

Она была его сердцем, его второй половинкой. Она заполняла все пустоты в его душе, которые он так отчаянно пытался залатать пиратскими вылазками и веселыми женщинами.

И она боялась его.

Он был уверен, что сумеет преодолеть ее гнев. Он чувствовал, что сможет все уладить. Но неужели Дейзи могла видеть в нем угрозу?

Разумеется, другие люди его боялись. Ведь он был пиратом – огромным и татуированным. И брил голову наголо. Правда, теперь его волосы немного отросли. Но ему никогда не приходило в голову, что Дейзи может его бояться. Когда-то только она одна была способна его понять, увидеть не только его внешность, но и душу, а вот теперь…

Джеймс вошел в библиотеку, смутно отметив, что комната выглядела иначе, не как раньше. Черт возьми, как мог он оставить Дейзи? Где были его мозги последние семь лет?

Дни были долгие, наполненные временами смертельно опасными приключениями. Но годы каким-то образом оказались короткими.

Джеймс остановился у окна. Сердце в груди его тревожно билось, отчего его слегка подташнивало. Не может быть, что уже слишком поздно.

Он сможет снова ее завоевать.

Джеймс представил, как опускается перед Тео на колени, но тут же отбросил эту мысль. Не станет он просить и умолять. В детстве он просил о любви, хотя его родители, судя по всему, никогда этого не замечали. Он от всего сердца пел для своей матери – в надежде, что она сделает что-то большее, а не только улыбнется ему и похлопает по щеке.

Он криво усмехнулся и оскалил зубы, глядя на свое отражение в оконном стекле. Он, Джеймс, не будет сентиментальным ослом. Он сумеет завоевать Дейзи, не унижая себя. Женщины не любят дураков и слабаков. Если жена не станет уважать его, то никогда не примет обратно.

Но за что его уважать? Ведь он при одном лишь взгляде на обнаженную жену почувствовал, как его тело воспламенилось, и в эти мгновения его одолевало только одно желание – слизать каждую капельку воды с ее тела. Ему захотелось отнести ее в постель и…

И попросить ее любить его так, как когда-то.

Шумно вздохнув, Джеймс помотал головой. Его мир словно раскололся на две части; в одной Дейзи улыбалась ему, а в другой уходила от него так же, как он когда-то ушел от нее.

Вторая картина была сущим адом. А первая?…

Испуганное выражение на лице Дейзи всплыло в памяти как жестокий удар.

И правда, он выглядел как дикарь, а изъяснялся как портовый грузчик. Но он не должен был вести себя подобным образом. Джеймс внезапно понял, что ему следовало вести себя, как этот презренный червь Тревельян. Дейзи всегда восхищалась злобно-насмешливым стилем Тревельяна, хотя тот просто пытался замаскировать (по мнению Джеймса, но Дейзи с этим никогда бы не согласилась) отсутствие уверенности в себе. Возможно, даже недовольство собой.

Джеймсу хотелось рассмеяться, но ни звука не вырвалось из его горла. Теперь ему не хватало уверенности в себе. И все же пока она не знает, что он питает к ней слабость, что она и есть его ахиллесова пята, он может соблазнить ее тщательно продуманным искусным разговором. А затем, когда ему удастся уложить ее в постель, он сумеет разжечь в ней прежние чувства, те самые, которые она когда-то испытывала к нему.