Николас Спаркс - Спеши любить

Я вдруг сообразил, что живым она меня не выпустит и разговор так или иначе состоится, и мысленно перебрал все варианты, ища наиболее приемлемый – поговорить с Джейми там, где нас могут увидеть, или прийти к ней домой. В общем, меня не привлекало ни то ни другое, но что-то в глубине моей души твердило, что Джейми однажды помогла мне и поэтому я как минимум обязан ее выслушать. Может быть, я и безответственный, но по крайней мере воспитанный.

И разумеется, произошедшее останется между нами.

– Ладно, – сказал я. – Увидимся сегодня.

Мы договорились встретиться в пять; день тянулся медленно, и это напоминало китайскую пытку водой. Я вышел на двадцать минут раньше, поэтому мог не торопиться. Моя семья жила в портовом районе, в исторической части города, буквально в двух шагах от дома Черной Бороды, с видом на залив. Джейми жила в другом конце, за железной дорогой, так что путь предстоял неблизкий.

Наступил ноябрь; начинало холодать. Больше всего в Бофоре мне нравилось то, что здесь как будто были только весны и осени. Раз в пять-шесть лет случалось по-настоящему жаркое лето, а в январе мог на неделю ударить мороз – но по большей части зимой мы ходили в пиджаках. Сегодня стоял чудесный день – ни облачка на небе.

Я пришел к Джейми минута в минуту. Она отворила дверь; бегло осмотревшись, я понял, что Хегберта нет. Для сладкого чая или лимонада было недостаточно жарко, поэтому мы просто сели на веранде. Солнце начало опускаться, улица как будто вымерла. На этот раз не было нужды отодвигать кресло. Судя по всему, никто не сидел на нем с тех самых пор.

– Спасибо, что пришел, Лэндон, – начала Джейми. – Я знаю, ты занят, и мне очень приятно, что у тебя нашлось немного времени.

– Итак, что случилось? – намекнул я, желая разделаться с этим как можно скорее.

Джейми впервые за все время нашего знакомства казалась по-настоящему взволнованной. Она то скрещивала руки на груди, то опускала их.

– Я хочу попросить тебя об одной услуге, – сказала она.

– Услуге?

Джейми кивнула.

Сначала я подумал, что придется помочь ей в украшении церкви или, например, отвезти на маминой машине какие-нибудь вещи для сирот. Джейми не умела водить, и вдобавок их машина вечно была нужна Хегберту, которому то и дело приходилось ездить на похороны или еще куда-нибудь. И все-таки Джейми не сразу набралась смелости; она вздохнула и снова скрестила руки.

– Ты бы не мог сыграть в рождественской пьесе роль Тома Торнтона? – спросила она.

Том Торнтон, как я уже говорил, был тот тип, который искал музыкальную шкатулку для своей дочери и встретил ангела. Главная роль в пьесе, не считая самого ангела.

– Ну… не знаю, – в замешательстве произнес я. – Я думал, Тома будет играть Эдди Джонс. По крайней мере так сказала мисс Гарбер.

Эдди Джонс был Кэрри Деннисоном номер два – тощий и прыщавый; вдобавок он страдал нервным тиком и ничего не мог с собой поделать – жмурился, если начинал волноваться, а волновался Эдди практически всегда. Оказавшись перед публикой, он бы просто выпалил свои реплики с закрытыми глазами. А главное, Эдди заикался, и у него уходила уйма на времени на то, чтобы что-то сказать. Мисс Гарбер дала ему роль лишь потому, что он единственный вызвался добровольно, во всяком случае, едва ли она этого хотела. Учителя тоже люди, у нее просто не оказалось выбора.

– Мисс Гарбер еще не решила. Она сказала, что Эдди получит роль, если никто больше не захочет сыграть.

– Неужели нельзя попросить кого-нибудь другого?

Я прекрасно знал, что нет. Поскольку Хегберт требовал, чтобы пьесу ставили исключительно старшеклассники, спектакль оказался под угрозой. В старшей школе было около пятидесяти выпускников, двадцать два из них – футболисты. Поскольку они боролись за титул чемпионов штата, то не могли ходить на репетиции. Из тридцати оставшихся половина играла в школьном оркестре и, следовательно, тоже была занята после уроков. Таким образом, привлечь к постановке удалось всего человек десять.

Я вообще не хотел участвовать в пьесе, и не только потому, что сценическое искусство на поверку оказалось самым скучным предметом на свете. Мне хватило совместного похода на танцы; мысль о том, что в течение целого месяца нам с Джейми придется встречаться каждый вечер, внушала ужас. Достаточно неприятно было один раз попасться с нею на глаза приятелям – но проводить время вместе постоянно? Что скажут друзья?

Судя по всему, для нее это действительно было важно. Я мог бы догадаться хотя бы по тому, что она попросила. Джейми никогда и никого не просила. Наверное, в глубине души девочка подозревала, что все равно никто не окажет ей услугу. И от этого мне стало грустно.

– Может быть, Джефф Бангерт? Он справится, – сказал я.

Джейми покачала головой:

– Нет. У него отец болен, и Джефф после школы должен работать на складе, пока тот не поправится.

– А Даррен Вудс?

– Сломал руку на прошлой неделе, когда катался на лодке. Ему наложили гипс.

– Ну надо же, – промямлил я. Мне-то прекрасно было об этом известно.

– Я очень прошу тебя, Лэндон, – повторила Джейми и снова вздохнула. – Пусть в этом году представление будет особенным. Не ради меня, но ради моего отца. Я хочу, чтобы так было. Для папы очень важно увидеть меня в роли ангела. Ведь пьеса напоминает ему о моей маме… – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Будет ужасно, если спектакль провалится. Тем более при моем участии.

Она снова замолчала, а потом взволнованно продолжила:

– Конечно, Эдди будет стараться изо всех сил. И мне вовсе не стыдно играть вместе с ним, честное слово. Он очень славный парень, но… но и он сам сомневается, стоит ли это делать. Иногда ребята бывают так… жестоки. Я не хочу, чтобы Эдди причинили боль. Но… – Джейми глубоко вздохнула, – но главное, я прошу из-за папы. Он хороший человек, Лэндон. Если люди посмеются над пьесой, которую он написал в память о маме и в которой буду играть я… то я не выдержу. А мы с Эдди… сам понимаешь, что скажут.

Я кивнул, поджав губы и прекрасно понимая, что непременно оказался бы в числе людей, о которых шла речь. Точнее, я уже к ним присоединился. Когда мисс Гарбер назначила на главные роли Джейми и Эдди, мы прозвали их «динамическим дуэтом». Оттого, что именно я это начал, меня буквально мутило.

Джейми выпрямилась и заметно погрустнела, как будто заранее знала, что я откажусь. Судя по всему, она и не подозревала, каково мне. Джейми продолжала:

– Конечно, испытания – это воля Божья. Но я не в силах поверить, что Господь жесток, особенно к таким, как папа. Он посвятил свою жизнь Богу, он все силы отдает обществу. Когда мама умерла, он растил меня один. И я так его люблю…

Джейми отвернулась, но я заметил слезы у нее на глазах. Я впервые увидел, как она плачет. Мне тоже захотелось плакать.