Николас Спаркс - Спеши любить

Задыхаясь от слез, я отложил открытку. Смотреть дальше было нестерпимо. Кладя открытки обратно на столик, я заметил газетную вырезку, потянулся за ней и обнаружил, что это статья, посвященная «Рождественскому ангелу» и опубликованная в воскресной газете на следующий день после спектакля. В статье поместили фотографию. Единственный снимок, где мы с Джейми были вместе.

Казалось, это произошло так давно. Я поднес вырезку к глазам и вспомнил свои чувства к Джейми тем вечером. Пристально рассматривая фотографию, я искал какие-либо признаки того, что Джейми знала о предстоящем ей испытании. Не сомневаюсь, она знала – но лицо оставалось безмятежным. Точнее, оно лучилось счастьем. Я вздохнул и отложил статью.

Библия по-прежнему лежала раскрытой там, где я ее оставил; хотя Джейми спала, я ощутил необходимость почитать. Я начал наугад и прочел следующее:

«Говорю это не в виде повеления, но усердием других испытываю искренность и вашей любви».

Снова подступили слезы; когда я уже готов был разрыдаться, значение этих слов вдруг стало предельно ясно.

Бог наконец ответил мне, и я понял, что делать.

Я бы не сумел добраться до церкви быстрее, даже если бы ехал на машине. Срезал всюду, где только было можно, – пересекал чужие дворы, перескакивал через заборы, а однажды даже пролез чьим-то гаражом. Пригодилось все, что я узнал о городе, пока рос; и хотя меня трудно было назвать хорошим бегуном, в тот день я мчался, подгоняемый своим предназначением.

Мне было все равно, как я буду выглядеть по прибытии, – подозреваю, Хегберту тоже. Когда я наконец влетел в церковь, то замедлил шаг, чтобы отдышаться, и направился прямо к нему.

Хегберт взглянул на меня, и я понял, отчего он здесь. Войти он не предложил – просто отвел взгляд и снова уставился в окно. Дома он занимал себя, с какой-то маниакальной настойчивостью наводя чистоту. Здесь же, напротив, по комнате были разбросаны книги и бумаги, как будто никто не прибирался неделями. В церкви Хегберт думал о Джейми; сюда он приходил плакать.

– Преподобный Салливан… – негромко окликнул я.

Он не ответил, но я все равно вошел.

– Я хочу побыть один, – хрипло произнес Хегберт.

Священник выглядел старым и измученным, как израильтяне из Давидовых псалмов. Лицо у него осунулось, волосы заметно поредели. Ему еще в большей мере, нежели мне, приходилось крепиться в присутствии Джейми, и он устал от постоянного напряжения.

Я подошел к столу.

– Пожалуйста, – попросил Хегберт. Его голос прозвучал умоляюще, как будто у священника недоставало сил бороться даже со мной.

– Мне нужно с вами поговорить, – твердо сказал я. – Я бы не стал настаивать, если бы дело не было крайне важным.

Хегберт вздохнул; я опустился на тот же самый стул, на котором сидел, когда просил разрешения пригласить Джейми в ресторан.

Священник выслушал меня.

Когда я закончил, Хегберт наконец обернулся. Не знаю, о чем он думал, но, слава Богу, он не сказал «нет» – молча вытер глаза и снова принялся смотреть в окно.

Наверное, Хегберт был слишком изумлен, чтобы говорить.

Я снова бежал без устали: решимость придала мне сил. Добравшись до дома Джейми, я ворвался без стука; сиделка, дежурившая в спальне, вышла на шум. Я не дал ей произнести ни слова.

– Она проснулась? – спросил я, одновременно обрадованный и испуганный.

– Да, – отозвалась женщина. – Спрашивала, где вы.

Я извинился за растрепанный вид и поблагодарил сиделку, а затем попросил оставить нас наедине и вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Джейми была бледна, очень бледна, но она улыбнулась, и я понял, что моя любимая продолжает бороться.

– Привет, Лэндон, – чуть слышно сказала она, – спасибо, что пришел.

Я придвинул стул, сел и взял ее за руку. В животе у меня стянулся тугой узел, когда я увидел Джейми, на глаза навернулись слезы.

– Я заходил раньше, но ты спала.

– Да… прости. Не могу с собой совладать.

– Не извиняйся.

Джейми слегка приподняла руку, и я коснулся ее губами, а затем наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

– Ты любишь меня? – спросил я.

Она улыбнулась:

– Да.

– И хочешь, чтобы я был счастлив?

Когда я задал этот вопрос, сердце у меня бешено заколотилось.

– Конечно.

– Значит, ты бы все для меня сделала?

Джейми смотрела в сторону; она заметно погрустнела.

– Даже и не знаю, что я теперь могу сделать, – мягко сказала она.

– Но ты бы сделала, если бы могла?

Не могу описать, что я чувствовал в ту минуту. Любовь, гнев, скорбь, надежда, страх – все сразу. Джейми с любопытством взглянула на меня, и я задышал ровнее. Вдруг понял, что никогда не испытывал таких чувств, как сейчас. Встретив ее взгляд, я в миллионный раз пожелал, чтобы можно было все исправить. Я бы отдал жизнь, чтобы спасти Джейми. Мне хотелось поделиться с ней своими мыслями, но тут она заговорила, и буря в моей душе улеглась.

– Да, – подтвердила она слабым голосом, но уверенно. – Сделала бы все.

Наконец совладав с собой, я снова поцеловал Джейми, провел пальцами по щеке и поразился, какая у нее мягкая кожа, какие добрые глаза. Если уж не в моей власти было исцелить любимую, то я по крайней мере мог дать ей то, о чем она всегда мечтала.

Именно это подсказывало сердце.

Джейми уже дала мне ответ, которого я искал и ждал. Это случилось, когда мы сидели перед дверью мистера Дженкинса, директора приюта.

Я улыбнулся; Джейми ответила слабым пожатием руки, как бы всецело доверяясь мне. Ободренный, я придвинулся ближе и собрался с духом. А потом спросил:

– Ты выйдешь за меня замуж?

В семнадцать лет моя жизнь изменилась навсегда. И теперь, сорок лет спустя, проходя по улицам Бофора, я помню все настолько отчетливо, как будто эти события по-прежнему разворачиваются перед моими глазами.

Я помню, как Джейми сказала «да» и как мы оба начали плакать. Я помню свой разговор с родителями и Хегбертом. Они думали, что я поступаю так только ради Джейми; все трое пытались меня отговорить, особенно когда узнали, что она согласилась. Они далеко не сразу поняли, что это необходимо мне самому.

Я любил Джейми так сильно, что ее болезнь меня не смущала. Не важно, что мы мало пробудем вместе. Я хотел лишь поступить так, как подсказывало сердце; чувствовал, что впервые Бог явил мне свою волю, и понимал: ослушаться невозможно.

Наверное, одни из вас решат, что я сделал это из жалости. Другие, более циничные, скажут, что Джейми все равно бы скоро умерла, поэтому я ничем не рисковал. И те и другие не правы. Я бы женился на Джейми Салливан, какое бы будущее нас ни ожидало. Я бы женился на ней, если бы вдруг произошло чудо, о котором мы молились. Я знал это в ту минуту, когда делал ей предложение. И знаю до сих пор.