Дженнифер Маккуистон - Пламенная нежность

Когда хлопнула входная дверь, Патрик с облегчением выдохнул и устремил взгляд на губы Джулианы, отчего мисс Бакстер, невзирая на холодный мокрый корсаж, бросило в жар.

– Ну и язычок у вас, Джулиана!

Она закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Он вновь назвал ее по имени…

– Боюсь, в этом повинен высший свет, где я довольно долго вращалась. А этот человек просто омерзителен.

– Увы, это так, – кивнул Патрик. – Но, боюсь, преподобный Рамзи вдобавок еще и первый сплетник в городке.

Джулиана заправила за ухо непокорный завиток и поморщилась, осознав, насколько растрепалась ее прическа. Наверное, она и в самом деле выглядела так, словно только что выбралась из постели. Но все же мисс Бакстер сомневалась, что преподобный Рамзи на самом деле столь влиятельная в городе персона, как полагает Патрик.

– Честно говоря, он к тому же и порядочный развратник. Но если вам удавалось скрываться здесь почти год, это означает, что слухи не выходят за пределы городка.

– Вам мало того, что к утру весь город будет гудеть о том, что тут… якобы приключилось?

Джулиана сухо улыбнулась. Пусть даже так, но слух вряд ли достигнет Лондона.

– Все складывается удачно. Ведь утром нас здесь уже не будет.

– То есть?

Джулиана кивнула:

– Мы будем в дилижансе, по пути в Ивернесс, а оттуда отправимся в Соммерсби.

Глаза Патрика устремились на мисс Бакстер и похолодели:

– Я ни на что подобное не соглашался, и вам это прекрасно известно.

Джулиана отвела глаза и принялась разглаживать ладонью свой многострадальный корсаж. Нет, черт побери этого человека! Он на это не соглашался. Пока не соглашался.

И это очень, очень ее беспокоило.

Патрик оставил Джулиану в гостинице «Голубой гусак» на попечение хозяина, чьи глаза тотчас загорелись при виде денежной гостьи из самого Лондона, пусть и одетой в грязное мокрое платье. Патрик чувствовал себя виноватым, оставляя мисс Бакстер здесь, но уверял себя, что вовсе не покидает ее на произвол судьбы. Бог свидетель, она пересекла всю Шотландию без компаньонки! Так что ночь в номере захудалой гостиницы вполне сможет пережить. Здесь по крайней мере в ее распоряжении будут слуги.

Уже на выходе он услышал, как Джулиана приказала приготовить для нее горячую ванну и принести в ее комнату поднос с ужином.

После всех этих часов, проведенных в обществе мисс Бакстер, тишина, царящая на улице, должна была пролиться бальзамом на душу мистера Чаннинга, однако мысли его потекли в ином направлении. В прошлом году он потерял брата, и ему невыносимо было поверить в известие о смерти отца.

Впрочем, предаваться горю было рано – учитывая, из чьих уст Патрик услышал горестную весть. Он напомнил себе, что эта леди и прежде лгала – красиво, без единой запинки, со слезами на глазах, с дрожью в голосе… Она уверяла тогда, что своими глазами видела, как он прицелился из ружья в брата и выстрелил.

Порог почтовой конторы мистер Чаннинг переступил, уже кипя от ярости. Он понимал, что в гибели брата есть и его вина. И винил себя ежедневно, ежечасно… В конце концов, он джентльмен и готов отвечать за свои действия. Но в том, в чем его обвинила прилюдно мисс Бакстер, Патрик был неповинен. А ведь она не только публично бросила ему в лицо обвинение – она сделала это в присутствии судей!

Мистер Джефферс уже ушел домой, но багаж Джулианы и письмо, адресованное Патрику, тотчас принес исполнительный клерк.

Патрик вернулся в «Голубой гусак» без каких-либо определенных планов, но ему доставляло какое-то детское удовольствие то обстоятельство, что Джулиана получит сухую одежду не ранее чем он промочит горло. А это сейчас ему жизненно необходимо. Он мешком рухнул на стул и приказал подать стаканчик виски вместо обычной пинты пива – это стоило много дороже, и обычно он себе такого не позволял, но сегодня явно заслужил послабление.

Секунду поколебавшись, Патрик раскрыл сундучок с багажом Джулианы. Его пальцы перебирали невесомые ночные сорочки, шелковые чулки и бесконечные платья, годившиеся куда более для летних чаепитий в саду, чем для шотландской осени. Он ворошил пожитки мисс Бакстер, которые она так аккуратно уложила, с каким-то болезненным удовлетворением.

Наверное, это было глупо, но лишь так мистер Чаннинг мог поквитаться с Джулианой Бакстер. Пока только так…

Убедившись, что у нее нет при себе ни оружия, ни более– менее подходящей одежды для здешнего климата, он наконец остался доволен. Вытащив из кармана письмо, Патрик посмотрел на адрес отправителя. По их негласному уговору с отцом, тот отсылал ему письма через надежное третье лицо, чтобы власти не напали на его след, но все конверты всегда были подписаны отцовской рукой. Сейчас почерк был иным – и сердце Патрика болезненно сжалось.

Ничего общего с твердой рукой отца, обилие завитушек… Писала явно леди. Патрик узнал почерк матери.

Сломав простую сургучную печать, он обреченно пробежал послание:

«С прискорбием извещаю…

Наши обстоятельства весьма печальны…

Пожалуйста, возвращайся домой».

Последние слова Чаннинг прочел трижды, но так и не осознал смысла. К чему ему возвращаться? Мать считает его виновным. Или когда-то считала. Но хуже всего было то, что письмо матери неопровержимо доказывало правдивость слов Джулианы – по крайней мере в том, что касалось смерти отца…

Патрик провел ладонью по лицу. Как мать узнала, где он находится? А она определенно знала, хотя все эти долгие месяцы не желала о нем даже слышать. Но невзирая на то что считала Патрика убийцей, она не послала по его следу ищеек. Неужели боится потерять еще одного сына, пусть даже такого?… Или в глубине души она все-таки простила его?

И волна горя, так долго сдерживаемая, наконец захлестнула Чаннинга с головой. Их семья всегда была очень дружна, и гибель Эрика глубоко потрясла их всех. Патрик не мог даже представить, что происходит сейчас с его матерью и сестричками, – ведь им пришлось в одиночку пережить неожиданную кончину отца. В горле у него стоял комок слез. Черт подери… отец. Его больше нет. И судьба титула висит на волоске. И судьба их родового имения…

В этот момент, словно услышав немую мольбу мистера Чаннинга, в таверну ввалились его друзья – Джеймс Маккензи и Дэвид Кэмерон. Они шутили и дурачились, перебрасываясь на ходу шуточками. Наконец уселись за стол напротив Патрика.

– Слыхал, ты нынче прооперировал пса преподобного Рамзи, – ехидно усмехнулся Маккензи. Поглядев на стакан Патрика, Джеймс жестом приказал служанке подать им то же самое. – Сдается, ты стряс с викария добрый куш, раз попиваешь виски!

Патрик попытался придать лицу выражение относительного спокойствия. Из всей троицы он был самый спокойный и отчасти уравновешивал буйный нрав приятелей. Но за те несколько часов, что провел в обществе Джулианы Бакстер, вихрем ворвавшейся в его жизнь, Патрик измучился настолько, что готов был вот-вот взорваться.