Киран Крамер - Будь со мною нежен

Тру может догадаться, что песня о ней, но он надеялся что бикини от Барделль уведет ее по ложному следу. Ко всему прочему, они часто смеялись над его привычкой дарить бикини фанаткам.

Может, стоит заменить чердак на кухню? На кухне у них с Тру ничего не было, поэтому, услышав эту песню по радио, она сможет подпевать без капли смущения.

Нет, при чем тут дождь? Или танго? Надо бы с кем-нибудь посоветоваться. С человеком, искусно владеющим словом.

С Гейджем.

Он торопливо набрал его номер.

– Я тут сочиняю… Поможешь выбрать нужную строчку?

Внимательно выслушав варианты, Гейдж предложил:

– Я бы предпочел иную фразу: «Пойдем мы в магазин вдвоем и пламя страсти разожжем».

– Магазин? Постой, но это о вас с Кармелой! Вот жеребец!

– Я нем как рыба. И ничего тебе не говорил.

Воцарилось неловкое молчание. Из-за сильного похмелья Харрисон не мог подыскать нужные слова и вместо этого принялся изучать залитые водой часы.

– Ты, кстати, пропустил громкое мероприятие, – заявил Гейдж спустя двадцать секунд.

Ура! Харрисон победно вскинул кулак в воздух. Его брат с каждым днем чувствует себя комфортнее в кругу людей. Другие, ясное дело, сказали бы: «Ты пропустил шикарную вечеринку». Или: «Ты пропустил убойное веселье». Но ничего, лиха беда начало.

– Ненавижу мероприятия, тем более такие громкие, – пробормотал Харрисон.

– Тру представила свои работы на всеобщее обозрение. Пришли сто тридцать шесть гостей. Она заранее пустила слух о выставке в «Морской звезде». Играл твой приятель Корнелиус, а потом его сменили ребята из «Бьюти колл». Клянусь тебе, Кармела потрясающе танцует.

– Черт, ты вообще о чем? – мгновенно очухался Харрисон.

– Тру, между прочим, удалось продать пару коллажей и окупить выступления музыкантов.

– Подожди… «Бьюти колл» должны были играть на свадьбе. Когда состоялось это так называемое «мероприятие»?

– Вчера. Вместо свадьбы.

Глаза Харрисона заволокло красной пеленой, в ушах зашумело, но вскоре все вернулось к норме за исключением, пожалуй, пульса. Сердце готово было вырваться из груди.

– Ты хочешь сказать – перенесли? Она говорила, что Дабз и Пенн наверняка прохладно отнесутся к идее скромной домашней церемонии.

– Да нет, это здесь вовсе ни при чем. Со слов Кармелы, Тру передумала выходить за Дабза, порвала с ним, а свадьбу отменила.

– Проклятье! – Кто бы мог подумать, что Тру рискнет довести дело до конца? – Что же ты мне не позвонил?

– С чего бы это?

– Ну мы ведь братья. И черт подери, ты же прекрасно знаешь, что я ее люблю.

Проклятье! Все его попытки выкинуть Тру из головы коту под хвост.

– А, точно. И где тебя носило, Ромео? Я же говорил, что негодяй побеждает… Я подал тебе знак, ты все проморгал, а сейчас спрашиваешь, почему тебе не позвонил? Да потому, что ты ее не заслуживаешь. Ты даже не боролся за нее.

– Я предлагал ей выйти за меня, но получил отказ. Я не идиот, чтобы опять наступать на одни и те же грабли. К тому же, осядь я в Бискейне, первых строчек чартов не видать мне как собственных ушей. Да и Тру не согласится со мной мотаться. Ей надо следить за хозяйством, мастерить коллажи и опекать сестру. А я почти весь год собираюсь провести на Западном побережье: дал согласие на участие в жюри телевизионного конкурса талантов, а завтра лечу в Лос-Анджелес, чтобы подписать контракт.

Харрисон пнул пивную бутылку, та откатилась в угол, на этикетке следует написать что-то вроде: «Внимание! Jack Squat лечит разбитые сердца».

– Тогда о чем речь? – спросил Гейдж.

– И это все?

– Ты о чем?

– Так ты утешаешь брата?

– О! Я вовсе не собираюсь тебя утешать. Просто констатирую факт. Кстати, сегодня девушки хлопочут в магазине.

– Спасибо, что решил замять больную тему. Какие девушки?

– Кармела, Уизи и Тру, естественно. Завтра магазин откроет свои двери, впервые после ремонта, но уже под другим названием. Теперь это будут «Чертовы янки».

– Неплохо! Мне нравится.

– На официальное открытие приедут трое пожарных, с которыми отец Кармелы работал до одиннадцатого сентября. Они и разрежут ленту.

– А я ни сном ни духом про ее отца, – сказал Харрисон.

– Кармела раньше никогда о нем не упоминала, и только теперь осмелилась достать этот скелет из шкафа. Она меняется буквально на глазах. К ее общительности и радушию прибавилось некое спокойствие.

– Недурно, – заметил Харрисон. – Короче, из твоих слов можно сделать вывод, что она ангел во плоти?

– Для меня – да.

– Я рад. Рад за вас обоих. – Он ненадолго замолчал. – Мне пора, Гейдж. Хорошо, что мы поговорили. Надеюсь, строительство идет без проволочек?

– Так и есть. Все идет как по маслу. Удачи в Лос-Анджелесе.

– Спасибо.

Положив трубку, он спешно записал слова и аккорды для «Классс-но…», затем собрал разбросанные на полу бутылки и вынес на крыльцо велосипед. Завтра приедет горничная и наведет тут безупречную чистоту.

Время паковать чемоданы в Лос-Анджелес.

Если бы пес Сэм и впрямь существовал, Харрисон сел бы на крыльце, почесал его за ухом и сказал: «Хорошо, что негодяй остался с носом, так ведь?»

Он был действительно рад такому неожиданному повороту событий. Тру молодец, что решила-таки бросить Дабза, и еще больший молодец, что устроила выставку.

Стоя под душем, напевал он хриплым голосом: «Да эта девушка – огонь». Весть о ее оглушительном триумфе помогла ему утихомирить собственную тоску и печаль.

Приведя себя в божеский вид, он полез за любимой кожаной сумкой, чтобы собрать вещи в дорогу, и в шкафу наткнулся на отцовскую гитару, к которой не притрагивался с момента возвращения. К удивлению Харрисона, уголки губ сами потянулись вверх. Он больше не испытывал чувства вины, только любовь и сожаление.

Проведя рукой по гладкой поверхности инструмента, он будто растворился в своем детстве.

Отец.

Харрисон посетил его в тюрьме всего один раз. Мама тогда едва набрала денег на бензин, чтобы доехать до Колумбии. Глядя на сына через разделявшее их стекло, отец попросил его научиться играть на этой старой гитаре.

Усевшись на край постели, Харрисон попытался взять аккорд. Гитара была безнадежно расстроена, но если поменять струны и отреставрировать, прослужит еще не один год.

И непременно на своем следующем концерте он сыграет на ней, почтив тем самым память отца.

Что это? В корпусе раздался легкий шорох. Он бережно встряхнул инструмент. Должно быть, от внутренней рамы отвалился кусочек дерева. Харрисон вновь потряс гитару, лелея надежду на то, что щепка выпадет наружу, но вместо этого на пол упал бумажный шарик.

Что за чертовщина?

И тут он вспомнил. Мальчишками они с Гейджем использовали отцовскую гитару как секретный почтовый ящик. Там они оставляли друг другу записки. Но вечно это продолжаться не могло. Когда ему было семь, а Гейджу – десять, отец их прищучил, и запретил использовать гитару не по назначению.