Сара Маклейн - Невеста желает знать

– Вы можете обезопасить меня, согласившись на мое предложение, – указала она.

Кросс улыбнулся, и блеск его белых зубов породил странное ощущение, будто она оказалась в экипаже, который слишком быстро свернул.

– Борну это будет гораздо легче. Кроме того, мне нравится мысль запереть вас в башне до самого момента бракосочетания. Это должно удержать вас от походов сюда.

«От встреч с ним».

Эта мысль ей почему-то не понравилась.

Пиппа слегка прищурилась:

– Вы не оставляете мне другого выбора.

– Вы не первый игрок, произносящий эту фразу. И не последний.

Она встряхнула кости:

– Прекрасно. Любое число, кроме семи или одиннадцати. И я еду домой.

– И воздержитесь от подобных предложений другим мужчинам?

– Это не так непристойно, как вам кажется, – защищалась она.

– Достаточно непристойно.

И это говорит тот, кто лежал на полу почти обнаженным. А это более чем непристойно.

Щеки Пиппы по-прежнему пылали, но она храбро кивнула:

– Прекрасно. Я воздержусь от того, чтобы просить других мужчин помочь мне в моих исследованиях.

Похоже, он удовлетворился ее обещанием:

– Бросайте.

Пиппа глубоко вздохнула, готовясь к важному моменту. С сильно колотившимся сердцем бросила кости, наблюдая, как одна ударилась о бортик стола на противоположном конце. И отскочила, приземлившись рядом со своей копией на большом белом Ш – начале слова «шанс», протянувшегося поперек стола затейливыми завитками.

Девять.

Тоже шанс…

Она проиграла.

Пиппа прижала руки к холодному дереву стола, подавшись вперед так, словно могла силой воли заставить кость вертеться бесконечно, пока не выпадет выигрышное число.

И подняла глаза на своего оппонента.

– Alea jacta est, – мягко заметил он.

Жребий брошен.

Слова, произнесенные Цезарем, отправлявшимся на войну с Римом. Разумеется, он рискнул и получил империю.

Пиппа потеряла последнюю мимолетную возможность получить знания.

– Я проиграла, – пробормотала она, не зная, что еще сказать.

– Совершенно верно.

– Я хотела выиграть, – добавила она. Разочарование захлестнуло ее. Незнакомое и жестокое.

– Знаю.

Кросс протянул руку к ее щеке, и это движение отвлекло ее от костей. Заставило отчаянно желать чего-то другого. Пиппа задохнулась от нахлынувшего ощущения – потока чего-то неописуемого в ее груди.

Длинные пальцы искушали, но не касались, оставляя горящую дорожку там, где почти находились.

– Я собираю долги, леди Филиппа, – тихо пояснил он.

Собирает.

Слово явно не было простым сочетанием букв. Пиппа вдруг твердо уверилась, что сейчас он назовет цену. А она заплатит.

В тусклом свете комнаты их глаза встретились.

– Я только хотела больше узнать о замужестве.

Он поднял голову. Рыжий локон упал на лоб.

– Эта самая обыденная в мире вещь. Почему она вас так волнует?

«Потому что она ничего в этом не понимает».

Пиппа промолчала.

– Вам пора домой, – выговорил он наконец.

Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, убедить его, что ставка была глупостью, убедить позволить ей остаться. Но в этот момент его палец скользнул по ее шее, словно обещая что-то.

Ее мольба потерялась в странном всепоглощающем желании его прикосновений. Она задохнулась, противясь порыву шагнуть к нему.

– Пиппа, – прошептал он, и в голосе слышались нотки… нет, она не могла определить, чего именно.

Она совершенно потеряла способность мыслить здраво. Кросс был так близко. Слишком близко, и все же этого недостаточно.

– Поезжайте домой, дорогая, – сказал он, когда его пальцы чуть дотронулись до того места, где бешено бился пульс. Отдавая ей все и ничего, что бы она хотела сейчас.

Она, не раздумывая, надавила на палец, желая большего. Желая отказаться.

Кросс немедленно отнял руку, прежде чем она смогла насладиться прикосновением, и на какой-то безумный мимолетный момент ей захотелось взять его руку и прижать к щеке.

Как завораживающе.

Как ужасающе.

Судорожно хватая ртом воздух, Пиппа отступила. На шаг. На два. На пять.

Он привычно скрестил руки на груди:

– Здесь вам не место.

Не место?

Она вдруг поняла, что хотела бы остаться в клубе. Что это место – нечто большее, чем она до сих пор подозревала.

Научный дневник леди Филиппы Марбери

Появились розы – два совершенных розовых бутона на отростке куста красных роз, – так что моя гипотеза была верна. Мне следовало бы гордиться такими достижениями. Если бы я не потерпела столь сокрушительной неудачи в области, далекой от ботаники.

Похоже, я лучше разбираюсь в садоводстве, чем в людях.

К сожалению, это открытие меня не удивляет.

23 марта 1831 года.

За тринадцать дней до ее свадьбы

– В самом деле, Пиппа, – вздохнула Оливия Марбери, стоя в дверях оранжереи Долби-Хауса, – всякий мог бы подумать, что у тебя найдутся другие дела, вместо того чтобы возиться с растениями. В конце концов, через двенадцать дней ты выходишь замуж.

– Тринадцать, – поправила Пиппа, не поднимая глаз от страницы, на которую заносила научные наблюдения. Вряд ли стоит объяснять Оливии, что работа над розами куда интереснее и нужнее для науки, чем всякая возня со свадьбой.

Оливия совершенно не разбиралась в науке.

– Сегодня не считается. – Вторая – или первая – невеста, поскольку намечалась двойная свадьба века, по крайней мере так считала их матушка, была явно взволнована. – Времени практически не осталось.

Пиппа устояла перед желанием поправить младшую сестру, предположив, что, если кто-то ждет события с таким нетерпением, сегодняшний день действительно не считается.

Но поскольку сама Пиппа беспокоилась и находилась в состоянии полной растерянности, считались не то что дни, но и часы.

От сегодняшнего дня оставалось четырнадцать часов и…

Она взглянула на ближайшие часы.

Сорок три минуты. Двадцать третье марта. Пиппа вовсе не собиралась терять этот день ее предсвадебной жизни, пока не использует каждую секунду.

Оливия стояла на противоположном конце рабочего стола Пиппы, опираясь на столешницу, с широкой улыбкой на хорошеньком личике.

– Замечаешь во мне что-то необычное?

Пиппа отложила перо и взглянула на сестру:

– Имеешь в виду нечто, помимо того факта, что сейчас зароешься носом в землю?

Оливия брезгливо наморщила прелестный носик и выпрямилась:

– Да.

Пиппа поправила очки, разглядывая смеющиеся глаза, многозначительную улыбку и идеальные черты. Ничто не поменялось.

– Новая прическа?

– Нет, – усмехнулась Оливия.

– Новое платье?

Усмешка расплылась в улыбку:

– Для ученого ты не слишком наблюдательна, не находишь?

Оливия прижала руку к ключице, и Пиппа увидела. Гигантский сверкающий рубин.