Сара Маклейн - Невеста желает знать

И в этот момент Кросс понял, что не остановится, пока она не будет принадлежать ему вся. Пока не услышит тихих вскриков и вздохов, пока не попробует на вкус каждый клочок ее кожи, пока не проведет жизнь, изучая изгибы и впадины ее тела и разума.

Во всем виноваты годы целомудрия. После шести лет каждый поцелуй имел бы на него такое воздействие. Словно земля разверзлась.

«Ложь.

Это она».

И всегда будет она.

Отстранившись, Кросс прошептал:

– Ты обжигаешь меня, Пиппа. Воспламеняешь.

Он притиснул ее к стене своим телом. Чтобы… сжать ее подбородок в одной руке и приподнять лицо, получая лучший доступ к губам. И снова завладел ее ртом, бросившись в огонь, желая поглотить ее, стереть из ее памяти все воспоминания о другом мужчине.

Провел зубами по ее нижней губе и прикрыл глаза, когда Пиппа вздохнула и обвила руками его шею. А потом, боже милостивый, стала целовать Кросса. Она, его синий чулок, обладающий блестящим умом, сначала повторяя его движения, потом постепенно обучаясь, пока ученик не превзошел учителя в этой сладостной пытке.

Она извивалась, пожираемая тем же желанием, что и он. Раскачивала бедрами, обещая больше, чем, возможно, сознавала сама. Он со стоном прервал поцелуй… низким, мучительным стоном, эхом пронесшимся в крохотной комнатке.

Осыпал поцелуями ее щеки и подбородок, шепча:

– Пусть он целовал тебя, любимая, но его поцелуи ничто по сравнению с моими, так?

– Так, – выдохнула она.

Он вознаградил ее честность, лизнув раковинку ее уха и прикусив зубами мягкую мочку, и теребил ее, пока она не прошептала:

– Кросс…

Он поднял руку к ее вырезу и дернул ткань вниз, обнажив прелестную белую грудь и обводя пальцами сосок, пока он не затвердел. Пиппа завороженно наблюдала. Он стал щипать закаменевший кончик. Голова Пиппы бессильно откинулась. Она снова выдохнула его имя.

Кросс нежно поцеловал ее шейку и долго лизал это местечко.

– Его поцелуй не заставляет тебя выкрикивать его имя.

– Не заставляет, – согласилась она, вдавливая грудь в его ладонь. Словно его приходилось просить.

Кросс наклонил голову, взял сосок в рот и стал сосать. Пиппа пронзительно вскрикнула, но звук заглушили портьеры и говор игроков, которые понятия не имели, что происходит в нескольких футах от них.

Кросс вознаградил ее глубоким, страстным поцелуем и поднял юбки, обводя пальцем сначала край шелковых чулок, а потом и шелковистую кожу, поднимаясь выше и выше. Ее пальцы запутались в его волосах, притягивая ближе его голову, и она охнула.

– Скажи, прекрасная честная девушка, – прошептал Кросс, – заставляет ли его поцелуй захотеть поднять юбки и отдаться наслаждению здесь? Сейчас?

– Нет, – выдавила она.

Его рука скользнула еще выше, найдя то, что искала: пушистые волосы и роскошный влажный жар.

Его палец проник в ее мягкость. Пиппа была влажной и исполненной желания, а ему не терпелось дать ей все, что она желала. Кросс продолжал ласкать ее, шепча в темноте.

– Мои поцелуи заставляют тебя поднять юбки как можно выше. И я дам тебе все, чего ты достойна. Я научу тебя греху и наслаждению, несмотря на то, что половина Лондона сейчас в нескольких футах от нас.

– Да, – выдохнула Пиппа и одной рукой подняла юбки выше. Верный слову, Кросс проник пальцем еще глубже. Обводя большим пальцем затвердевший напряженный центр ее наслаждения.

– Это не ложь, Пиппа. Это правда. Порочная, но неопровержимая правда.

Она вцепилась в его руку и стала двигаться, не зная, что делать дальше.

А он знал. Прошло шесть лет, но он ждал этого момента.

Ждал ее.

– Возьми свои юбки, дорогая.

Пиппа подняла юбки. Он встал перед ней на колени, как несколько ночей раньше, только на этот раз позволил себе коснуться ее. Погрузиться в ее жар и запах и великолепие тела.

Кросс поднял ее ногу, прижался поцелуем к обратной стороне колена, провел языком по тонкому шелку, прежде чем положить ее ногу на плечо и припасть губами к прелестному холмику. Проник внутрь сначала одним, потом двумя пальцами, подул на то место, которое гладил большим пальцем. Она шумно втянула в себя воздух.

– Кросс… пожалуйста…

Он услышал эту мольбу и пропал.

– Да, любовь моя, – сказал он, вдыхая ее пьянящий аромат. – Я дам тебе все, что пожелаешь. Все, в чем нуждаешься.

Он снова стал ласкать ее, поражаясь тому, как она всхлипывала, не зная, что он мог дать ей, не зная, что мог сделать с ней, и все равно желая этого.

– Я хочу… – начала она и смолкла.

Кросс повернул голову. Прикусил мягкую внутреннюю поверхность ее бедра. Наслаждаясь этой мягкостью. Этой шелковистостью.

– Скажи, – потребовал он.

Он даст ей все. Все, что в его силах. И гораздо больше.

Пиппа смотрела на него. Голубые глаза сияли желанием.

– Я хочу, чтобы ты хотел меня.

Кросс снова закрыл глаза. Только Пиппа способна быть столь откровенной, даже сейчас, когда она открыта его глазам. Губам и рукам. Только она способна сорвать покровы с последних тайн.

Боже, помоги ему, он скажет ей правду. Потому что не сможет солгать.

– Я хочу, любимая. Хочу тебя больше, чем ты представляешь. Больше, чем я мог мечтать. Моего желания хватило бы на двух мужчин. На десятерых.

Пиппа рассмеялась:

– Мне не нужны десять. Только ты.

Хотя Кросс знал, что никогда не будет ее достоин, слова запали в сердце, и он понял, что никогда не сможет устоять перед ней. Особенно когда она просила, со страстью в мягком мелодичном голосе и искренностью во взгляде.

Он подался вперед и сказал:

– И ты меня получишь.

И с этими словами оказался там, где целую неделю хотел быть. Нет, гораздо дольше. Отнял руку от того места, где ритмично ласкал ее, отнял медленно, убивая обоих, пока Пиппа не шевельнулась, ища его. Он не мог сдержать коварной усмешки, получив доказательство, что она хочет его.

– Легче.

– Нет, – отчаянно выкрикнула она. – Сейчас, Кросс.

– Так требовательна, – поддел он, хотя кровь уже кипела. – Сейчас так сейчас.

Он осторожно развел ее бедра, обнажив средоточие женственности. Влажное. Горячее. Совершенное.

Поцеловал ее, как обещал в ту ночь в своем кабинете. Так, как он мечтал по ночам, когда лежал в темноте, представляя, как это прелестное видение поднимается над ним. Открытое и готовое к его поклонению.

В точности как сейчас. Пиппа стояла над ним, держа одной рукой сапфировые юбки. Другая зарылась в его волосы, удерживая голову на месте, когда он вдавливал язык в ее мягкость, наслаждаясь вкусом, лаская медленно, неторопливо, отчего она вздыхала, извивалась, стараясь податься вперед.

Она сама была наслаждением и жаром, и страстью: первый глоток чистой воды после многолетнего пребывания в пустыне.

Кросс нашел сердцевину ее желания и стал гладить, сначала медленно, потом быстрее, пока время не исчезло. Его окружали ее звуки, ощущения тела, ее вкус. У него не было желания отстраниться. Он обещал ей много часов таких ласк и мог поклоняться ей, стоя на коленях целую вечность.