Линдси Келк - Я люблю Вегас

– Что в коробке?

Я тут же расплакалась.

Алекс перескочил через диван, не заботясь о следах кроссовок на подушках, и крепко меня обнял.

– Я заворачивала подарки, – заливаясь слезами, объясняла я. – Но потеряла ножницы, скотч кончился, целый день ходила по магазинам, ноги болят, и я смертельно устала!

– Вот почему под Рождество столько самоубийств, – сказал Алекс, нежно меня обнимая и вытирая слезы. – Балда ты.

Он говорил, пах и выглядел в точности как раньше, и я заревела еще сильнее.

– Я люблю Рождество, – всхлипнула я.

– Оно этим беззастенчиво пользуется, – произнес Алекс. – Злоупотребляет хорошим отношением. Надо тебе его бросить.

– Нет, раз так относится, значит, любит, – возражала я. Сидеть в его объятиях и вдыхать свежий запах его пальто было восхитительно. Вот бы все оказалось таким же простым и легким!.. Заворачивать сумки чертовски сложно. – Который час?

– Скоро полночь. – Он посмотрел на дисплей мобильного. – И давно ты этим занимаешься?

– Ну, некоторое время. – Не выдавать же себя с головой. – Тебе придется уйти в спальню, пока я не заверну твой подарок.

Я с серьезным видом подняла на него глаза. Впечатление несколько портили потеки туши и красный нос, но все-таки.

– Мой? – Он тут же оглядел комнату. – Здесь и для меня подарок есть?

Неожиданно ситуация перестала быть вопиюще непраздничной.

– Да, но смотреть пока нельзя, – оттолкнула я Алекса. – Если ты увидишь свои подарки до Рождества, младенец Иисус будет плакать.

– Мы же договорились не дурить друг другу головы религией. – Он уселся на диван и сбросил кроссовки.

– В декабре я предпочитаю перестраховаться. – Я стянула свитер, оставшись в футболке и трусах. Заворачивать подарки оказалось вовсе не таким веселым занятием. От джинсов я избавилась, взмокнув от попыток впихнуть бонг для папы в картонную трубу. Идея показалась мне уморительной, когда я проходила мимо магазина курительных принадлежностей в Ист-Виллидж, но сейчас, когда кальян был надежно упакован и надписан, я испугалась, что папаша в очередной раз может загреметь в больницу. Надеюсь, желейные фигурки в пачке придутся ему по вкусу.

Непонятно как в дом вернулась прежняя атмосфера счастья: я в слезах на полу, Алекс дремлет на диване с новым альбомом Мэрайи Кэри. Однако необходимость объясниться никуда не делась.

– А ты уже купил мне рождественский подарок?

Нам надо поговорить об очень важных вещах.

– Младенец Иисус не хочет, чтобы я раскрывал все карты, – ответил он с закрытыми глазами.

Я оглядела всю приобретенную роскошь и насухо вытерла глаза. Будь на свете младенец Иисус, он бы применил всю свою силу, чтобы помочь мне сейчас выглядеть прилично.

– Ну что, вы вчера повеселились? – И чтобы мой голос не звучал так пискляво. И чтобы Алекс первый поднял тему о дурацком несостоявшемся венчании. Вся решимость вылетела в окно, когда он застал меня в слезах, потому что без скотча не получалось толком завернуть шарф и варежки.

– Да, – не шевельнувшись, ответил он. – Друзья поразбрелись по разным углам, и мне удалось сыграть партейку-другую. Съездил в «Космополитен», посмотрел зал. Мы могли бы там выступить.

– Ты с Джеффом говорил?

Алекс шумно выдохнул:

– Да.

– И как он?

– Отлично.

Еще бы. Дженни дома, плачет и смотрит «Войну престолов», уклончиво отвечает Сиггу по телефону и поглощает мороженое «Хаген дас». Джефф через пару этажей над нами обнимается со своей невестой, делая вид, что все прекрасно. Взяв набор косметики NARS, я в праведном негодовании принялась его заворачивать: от негодования получаются красивые острые уголки.

– Дело значительно ускорится, если ты произнесешь это вслух. – Алекс потер рукой лицо и посмотрел на меня. – То, о чем ты думаешь.

– Ни о чем я не думала.

Когда лгут, младенец Иисус плачет.

– О Дженни он не упоминал, если тебе хочется знать, – продолжал Алекс. – Он говорил о Шэннон. Только о ней и болтал. О Дженни – ни разу.

Если мне когда-нибудь встретится женщина, утверждающая – она понимает, что происходит в крошечном мозгу мужчин, врежу ей за вранье. Как вообще возможно, чтобы Джефф ни разу не заговорил о Дженни? Он же знал, что я знаю, и Алекс знает, что Джефф знает, что мы всё знаем, и от этого у меня в голове вылетели пробки. Неужели мужчины настолько умеют притвориться, что проблемы не существует и содеянное начисто стирается у них из памяти?

– А о чем же вы говорили? – спросила я. – Целых четыре дня. О чем вообще говорят мужчины?

Алекс застонал и посмотрел на меня сонными глазами.

– О спорте. Музыке. Задницах. Давай уже спать пойдем, а?

– Какое соблазнительное предложение, – съязвила я, не двигаясь с места.

– Можем поговорить о котятах, радуге и ленточках, если тебе нравится.

– Александр Рейд. – Его полное имя не Александр, но я специально называла так своего парня в минуты гнева. Чем дольше мы избегали разговора о случившемся два дня назад, тем острее становилась проблема. – Не доводи меня до рукоприкладства.

– Значит, ты не хочешь побежать в Сити-холл и пожениться?

Я резко обернулась. Алекс по-прежнему лежал на спине, откинув голову и закрыв глаза.

– По-моему, сейчас там все закрыто, – ответила я осторожно. Речь зашла о сокровенном. Не торопись, а то успеешь… замуж всегда. В общем, как-то так. – Слушай, я неправильно себя повела…

– Ты считаешь? – оборвал он меня, прежде чем я рассыпалась в извинениях.

– Да, и поэтому хочу извиниться. – Я дала ему секунду, чтобы он мог перебить меня. Но на этот раз Алекс промолчал. – Это была глупость. Я сглупила. Все получилось очень глупо.

Никакой реакции.

– Прости меня, я вовсе не хотела… – в горле пересохло, – тебя задеть.

Это был, наверное, худший в мире момент для Клиффа Ричарда, но я не знала, где стоит ноутбук, и самую страшную паузу в моей жизни вопреки желанию заполняла «Омела и вино».

– Отчего ты думаешь, что я был… – Алекс сделал паузу, – задет?

– А что, не был? – растерялась я.

– Еще как был.

Отлично. Мы играем. То, что я люблю.

– Я вспылил. Ты меня просто испугала, – продолжал он.

Еще лучше.

– А та чепуха, которую ты несла, – продолжал он. – Что это было?

Я распустила свой элегантный хвост-на-макушке-чтобы-не-мешал и принялась расчесывать концы пальцами. Волосы уже сильно отросли.

– Я не это имела в виду, – оправдывалась я, решив все разложить по полочкам и не упоминать почтовое отделение. – Конечно, брак важен. Очень важен, эпически. Я во время своего монолога поняла, что ерунда получается. Поэтому так долго не предлагала фиктивный брак, пока не перепробовала все остальное.

– Значит, ты уже не хочешь замуж? – задумчиво спросил Алекс. – Предпочитаешь вернуться в Великобританию?