Линдси Келк - Я люблю Лондон

– Черт! – Я сразу подумала, не от рака ли скончалась старушка и знает ли подробности моя мать. – Правда, что ли?

– Вот тебе и английский профессионализм! – Дженни была вне себя от раздражения и не вникла в мою реакцию. Но оно и к лучшему.

– А остальное в порядке? – отважилась я спросить. В саду за домом царила чернильная темнота, я ничего не могла разглядеть. – Дженни, прости меня за сегодняшнее.

– Дженни спешит на помощь. – Она присела рядом и взяла меня за руку. – Ладно. Есть новости от Боба Спенсера? Что там с «Глянцем»?

Я кивнула, прижав свои ненаманикюренные руки ко рту.

– Мы победили.

Дженни, завопив, схватила меня в охапку, и мы заскакали по кухне диким галопом. Я была рада, что она рада, но к моей радости примешивалась некоторая досада, что перед самой свадьбой я оглохну на левое ухо.

– Огромное тебе спасибо, – сказала я, ощутимо надавив ей на плечи в попытке перезагрузить режим бурной радости. – Ты просто спасла ситуацию.

– Для этого я и живу, – сообщила Дженни, ослепительно улыбаясь. Готовая реклама отбеливающих полосок для зубов. – Это же моя профессия – спасать ситуации.

– Точно, – согласилась я. – А остальное все в порядке?

– Ну, без накладок не обошлось, – призналась она. – Зря я все-таки бросила телефон в Темзу. Сама теперь и мучаюсь. Но пока все удается. Луиза очень помогла. Твои мама с папой будут меня тихо ненавидеть к концу свадьбы, но у меня практически готово все, что нужно.

Услышать это мне было достаточно.

– Так. А что теперь требуется от меня? – спросила я.

Хмыкнув, Дженни открыла записную книжку на закладке «Энджел».

– Ну, раз ты не посетила ни одной косметической процедуры… – нахмурилась она. Я тоже нахмурилась, но тут же постаралась не хмуриться, потому что на ботокс времени тоже не осталось. – Надо сделать тебе маникюр и педикюр, легкую чистку – только легкую! – лица, а твоей копне соломы требуется хорошая маска с кондиционером.

– А темные пряди? – жалобно спросила я. Меня вдруг охватило желание обязательно сделать волосы темнее процентов на десять. Без темных прядей мне просто свадьба не мила. – Дженни, а мелирование?

– И так сойдет, – отмахнулась она. – Пожалуй, я тогда погорячилась.

Стало немного досадно, но раз Дженни махнула на мелирование рукой, я махнула тоже.

– А где все? – спросила я. Дом был странно тих. – Все на меня обиделись и разъехались на выходные?

– Твои мама с папой ушли в ресторан, Луиза дома примеряет на Грейс наряд маленькой цветочницы – даже не начинай! – Дженни снова предупреждающе подняла палец. – Сэди в отеле, потому что не царское это дело жить в пригороде. Алекса где-то носит с Крейгом и Грэмом, и… все. Дома только мы с тобой, подруга.

– Ну и хорошо, – искренне ответила я. Я не представляла иной ночи перед свадьбой, нежели бездельничать с Дженни на диване, обрабатывать ногти и, возможно, вылакать бутылку белого вина, которую мать прячет под раковиной за флаконом «Сиф». – Пиццу закажем?

– Ну, растолстеть уже не успеем… – И Дженни взяла телефон. – Набейте меня пиццей.

Через несколько часов, развалившись на диване, я досматривала «Крепкий орешек» (мой выбор). «Красотку» (выбор Дженни) мы уже посмотрели. На полу стояла открытая коробка «Домино», а растопыренные пальцы я держала на безопасном расстоянии от ковра, хотя лак уже сто лет как высох. Дженни так сладко спала, свернувшись в уголке дивана, что даже безвременная кончина Алана Рикмена ее не разбудила. Мать с отцом вернулись потихоньку и сунули головы в дверь. Видимо, проверяли, соблюдаем ли мы правила ночевки – не прячем ли где мальчиков и не позволяем ли себе международных звонков. Обычная ночь с пятницы на субботу в доме Кларков. Хотя нет, это же ночь перед свадьбой. В саду стоит огромный белый шатер, а жених где-то в городе, и завтра он придет и женится на мне. Я, хоть убейте, не могла поверить в реальность происходящего!

Стараясь не разбудить Дженни, я выключила телевизор и накрыла ее одеялом, а потом на цыпочках поднялась к себе и легла. В голове решительно не укладывалось, что завтра я выхожу замуж. С другой стороны, в моей жизни все происходит неожиданно. Я не рассчитывала провести сегодня полчаса в Париже. Два года назад я не ожидала переезда в Нью-Йорк. Может, без этого переезда я уже была бы замужем. И уже родила бы ребенка. И не проводила бы сегодня презентацию, в которой попался цветной слайд с двухметровым членом. И вовсе не жила бы нормальной жизнью. От одной мысли о количестве разнообразных «может быть», которые привели меня в это время в это место, захватывало дух. Я нашла Алекса в результате тысячи неправильных решений, которые принимала каждый день и каждую минуту, пока мы не встретились. Теперь даже плохие дни стали легче. С появлением Алекса моя жизнь обрела смысл, она стала сносной, я примирилась с ней, поверив, что пока мы вместе, все рано или поздно выяснится и наладится. Я долго лежала на кровати с улыбкой на лице, а потом заснула крепче и слаще, чем удавалось в течение всех этих дней.

Утро наступило быстро. Я проснулась в радостном волнении, как на Рождество или в день рождения, но оно быстро уступило место легкой панике и сумятице в голове. День свадьбы. День свадьбы. День свадьбы.

В щели между шторами проникали яркие солнечные лучи – хороший знак, подумала я. Отодвинув занавески, я увидела в углу сада праздничный шатер во всем его белоснежном великолепии. Ближе к дому Дженни вовсю командовала каким-то крупным мужчиной, несшим стереодинамики. Еще один крупный – даже толстый – мужчина опутывал сад гирляндами фонариков. Мои китайские фонарики! Я обрадовалась, как ребенок.

– Энджел, ты встала? – постучала в дверь мать и вошла с чашкой чая. – Хорошо. Я велела Дженни дать тебе выспаться, но сейчас ты нам уже нужна, если мы не хотим «выбиться из графика».

Я была просто счастлива видеть, как мать показывает пальцами кавычки.

– О! – спохватилась я и нырнула в чемодан. – С днем рождения!

Мать изобразила удивление, но мы с ней обе прекрасно знали: свадьба свадьбой, но если бы я забыла о ее шестидесятом дне рождения, то к алтарю пошла бы на костылях. Я выхватила маленький голубой пакет, спрятанный под моими трусами, и вручила его родительнице с негромким «та-дам».

– О, ну зачем же ты тратилась? – заговорила она с интонацией, означавшей как раз противоположное. Я знала, что это мой долг, и она это знала. В пакете нашелся бархатный футляр, а в нем – золотая цепочка с изящным сердечком от «Тиффани» с маленькими инициалами А и С. – Какая прелесть!

– А когда ты сыграешь в ящик, кулон смогу носить я, потому что инициалы у нас одинаковые! – с энтузиазмом воскликнула я. Матери шутка понравилась значительно меньше, чем мне. А ведь она так гордилась своей практичностью. – Как память, – добавила я, помогая застегнуть крошечную застежку на маминой шее. – Потому что я тебя люблю.