Даниэла Стил - С первого взгляда

– Бонжур, мадам О’Нилл, – нежно прошептал он.

– Бонжур, доктор, – прошептала она в ответ, чувствуя непреодолимое желание еще раз сказать, как она его любит. Но она лишь улыбнулась ему, и ее счастливые глаза все ему сказали без слов. – Я так рада вас видеть. – В ее душе все трепетало. Никогда в жизни она не была так счастлива. Тимми стояла, смотрела на Жан-Шарля и чувствовала, что вот сейчас начинается история великой любви.

Медленно, не выпуская друг друга из объятий, вышли они из здания аэровокзала, и она нашла своего водителя. Как только они сели в машину, Жан-Шарль опять ее поцеловал. И потом они всю дорогу до города тихонько разговаривали. Она рассказала ему, что пришлось вести переговоры с профсоюзом, и о том, сколько понадобилось изворотливости ума, чтобы их благополучно завершить. Он слушал ее с восхищением. Они говорили о его работе, о его пациентах, но главное – они рассказывали друг другу, как они рады, что наконец-то увиделись. А этого можно было и не говорить, достаточно взглянуть на их счастливые сияющие лица.

Он зарегистрировался в гостинице, и она поднялась вместе с ним в его номер, он находился на одном этаже с ней – на сорок восьмом, и из окон открывался фантастический вид на город. Войдя в номер, он поставил на пол свою дорожную сумку и снова ее обнял, и оба поняли, что выполнить данные и себе, и друг другу обещания остаться в рамках платонических отношений будет гораздо труднее, чем представлялось. Тимми стало ясно, что она проявила слишком большой оптимизм, решив, что им будет легко устоять против влечения друг к другу. И еще у обоих было такое чувство, что после всех признаний, которые они сделали уже давно, осенью, после множества звонков, которыми они обменялись за последние две недели, после того как они осознали, что их неудержимо тянет друг к другу, им сейчас удивительно легко и естественно быть наедине, будто встретились не едва знакомые люди, а те, которые давно знают и любят друг друга, сейчас они просто связали заново нити давнишних отношений. Они были две половинки единого целого, они сейчас соединились, и уже было не различить, где он, где она. Осознание этой своей нераздельности и любви ошеломило их обоих, и когда Жан-Шарль снова обнял и поцеловал Тимми, у нее прервалось дыхание. Они провели вместе совсем немного времени, но у нее уже не было ни малейших сомнений – она его любит. И в его глазах она видела, что это ее чувство к нему – зеркальное отражение его чувства к ней.

Они зашли в ее номер, чтобы она просмотрела свою электронную почту, и решили немного погулять по Центральному парку и подышать воздухом. Дорожки в парке были занесены снегом, по обочинам сугробы, все сияло первозданной белизной, было сказочно красиво. Тимми бросила в него снежком, и снежок рассыпался, ударившись о его темно-синее пальто, а он набрал горсть снега и осыпал им ее ярко-рыжие волосы. Ей хотелось бежать вместе с ним по снегу, снова стать маленькой девочкой, окунуться в радость, которой ни он, ни она не знали, пока не встретили друг друга.

Их лица разгорелись от мороза, и когда они уже возвращались в гостиницу, он вдруг увидел запряженный лошадью двухколесный экипаж и махнул кучеру, и кучер повез их по сказочному зимнему царству. Их ноги были закутаны теплым пледом, они сидели рядышком, прижавшись друг к другу, и радовались, как малые дети. Потом пообедали у «Пьера». Начало смеркаться, они заглянули по пути в несколько разных магазинчиков и наконец вернулись в гостиницу, в ее номер, счастливые, без тени тревоги в душе. Сидели весь вечер и разговаривали, держась за руки, как влюбленные подростки. Тимми сказала, что ей сейчас словно бы пятнадцать лет, а Жан-Шарль сказал, что ему двадцать. Только тогда, в свои пятнадцать, она и не мечтала о таком счастье. И у Жан-Шарля это было самое счастливое мгновение, жизнь поистине прекрасна.

– Любимая, куда вы хотите пойти ужинать? – спросил он. Они сидели в гостиной ее номера и все никак не могли наговориться. Он предложил пойти в «Кафе Булю» или в «Ла Грейнди» – это были единственные известные ему французские рестораны в Нью-Йорке. Тимми знала множество других, более модных заведений в Сохо и Вест-Виллидж, и они в конце концов остановили свой выбор на маленьком уютном ресторанчике, который она хорошо знала. Теперь им предстояло решить, куда они пойдут потом, – развлечься, дать себе возможность полюбоваться друг другом, увидеть друг друга в другой обстановке.

Он ушел к себе, чтобы она могла переодеться, и он тоже хотел принять душ и надеть вечерний костюм. Когда она через час открыла дверь, чтобы его впустить, то засияла улыбкой. Он был безупречно элегантен, как и всегда, а его в очередной раз поразила ее удивительная красота, большие зеленоватые глаза, длинные рыжие волосы, стройная фигура молодой женщины. Она вся светилась от счастья. Он крепко с порога поцеловал ее и, не разжимая объятий, медленно пошел за ней в гостиную. Когда они наконец остановились, у нее кружилась голова, от волнения пропал голос, она могла только нежно шептать.

– Прости… не могу тебя отпустить… – с трудом выговорил он. Она смущенно улыбнулась, глядя на него. Ей и не хотелось, чтобы он ее отпускал, и, не произнося ни слова, она стала его целовать и при этом медленно снимала пиджак, потом начала расстегивать рубашку… Все это было так очевидно, что он на миг отстранился и вопросительно посмотрел на Тимми. Ему не хотелось делать ничего такого, о чем она пожалела бы потом, ведь он знал, как пугает ее его нынешний статус неразведенного мужчины. – Тимми, что ты делаешь? – прошептал он.

– Я тебя люблю… – еле слышно прошептала она.

– И я тебя люблю, – так же тихо прошептал он и повторил эти слова по-французски, и это было для него более естественно и звучало более правдиво, чем все, что он мог бы сказать ей по-английски. – Je t’aime… tellement… так сильно… – Да, он ее любит, она видела это по его глазам. И какая глупость все эти благие намерения, все планы, которые сначала казались разумными и правильными, а теперь, когда они так отчаянно влюбились друг в друга, пусть все катится в тартарары. И какие там клятвы, какие зароки! – Я не хочу делать ничего такого, о чем вы потом пожалеете. Не хочу заставить вас страдать.

– А вы заставите меня страдать, Жан-Шарль? – И она грустно посмотрела на него. Неужели он так никогда и не разведется со своей женой и предаст ее, Тимми, неужели в один прекрасный день бросит? Клятвы и обещания – не более чем пыльца на крыльях бабочки, а более надежной защиты в мире не существует. Нет никаких гарантий, есть только мечты, надежды и добрые намерения, оба они хорошо это знали. Но оба были честны, порядочны и искренне желали друг другу.

– Надеюсь, что никогда, – искренне ответил он, и она поняла, что это сказано от души. Она кивнула. – А ты меня?