Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.

– Инструменты? Я не знала, что…

– Ладно, – тяжело вздохнула Кэй. – Пришлю вам на помощь пару ребят.

К прибытию Трачины в ее белой пачке и диадеме палатка была установлена, а я удобно устроилась за столом у входа.

– А где Уилл? – спросила я как можно небрежнее.

– Грузовик паркует. Я собираюсь выпить. Будешь?

– Спасибо, мне и так хорошо.

Начали прибывать первые гости. Я приметила Белоснежку, сразу несколько Скарлетт, Ретта Батлера, двух Дракул, Али-Бабу и Гарри Поттера. Нарисовались Дороти Гэйл, Безумный Шляпник, пират Черная Борода и аристократ-убийца Синяя Борода. Я невольно оглядела свою юбку колоколом и незатейливую блузку. Может, и вправду стоило приодеться? Так ли было нужно надевать фартук официантки? Но мне предстояло принимать подписи да прокатывать кредитные карты. И я пришла не ради мужчин. Я занималась благотворительностью. Но когда я прилаживала сзади к палатке второй рекламный баннер кафе «Роза», послышался возглас: «Эй, Кэсси!» – и я увидела, как из собравшейся у палатки толпы мне машет красивая женщина в костюме Шахерезады. Это была доктор Амани, миниатюрная индианка, сидевшая со мной рядом, когда я впервые оказалась в штаб-квартире С.Е.К.Р.Е.Т. Она выглядела ослепительно в своем многослойном красно-розовом одеянии, которое лишь подчеркивало великолепную для шестидесяти лет фигуру. Однако больше потрясали глаза – полные озорного блеска, подведенные сурьмой, обрамленные ярко-красной чадрой.

– Что вы здесь делаете? – изумилась я, так как мне было странно видеть в обществе женщину из С.Е.К.Р.Е.Т.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но наше маленькое сообщество ежегодно делает очень щедрые пожертвования, хотя и не от своего имени. Прошу. – Она протянула мне конверт, и я поблагодарила ее за взнос. – Матильда тоже придет, вы ее обязательно увидите. Она одета феей-крестной. Что неудивительно.

Я не успела ничего ответить, как рядом выросла Кэй, следившая, как гости один за другим опускали конверты в ящик.

– Доктор Лакшми, вы выглядите просто сногсшибательно, – произнесла Кэй, протягивая руку.

– Спасибо, Кэй, – чуть поклонилась Амани. – Ну, Кэсси, надеюсь, скоро увидимся.

Кэй не спросила, как вышло, что я оказалась на короткой ноге с такой уважаемой персоной.

– Аукцион еще не начался, а квоту, похоже, уже набрали! – сказала она.

– Будем надеяться.

Обед состоял из шести перемен феерических местных блюд: рагу из лобстеров, гритс [3]с трюфелями и бренди, филе-миньон, крабы под беарнским соусом, а на десерт подали пудинг с кремом-фреш и кукурузные хлопья с медом и арахисом. Чистые тарелки означали, что мне пора уходить. Но я хотела посмотреть на аукцион и узнать, кому достанется Уилл.

– О'кей, пора делать ставки! – объявила Кэй, поспешившая выступить вперед. – Мы больше не можем его ждать.

Она имела в виду Пьера Кастиля. О его компании мечтала не только Трачина.

Я присматривалась к участницам торгов, толпившимся у сцены, на которой Кэй собрала «призовых» мужчин. Помимо Уилла, там был очень молодой сенатор штата, способный, будь он демократом, свести меня с ума. Стоял пожилой, но все еще чрезвычайно красивый муниципальный судья, устроивший марафонский забег после смерти жены и заслуживший вздохи всех одиноких женщин старше пятидесяти. Был там и симпатичный афроамериканский актер из телешоу, показывавшегося в Новом Орлеане. Можно было предположить, что наибольшую сумму соберет именно он, но нет, почтенный судья достался председательнице Исторического общества Гарден-Дистрикт за двенадцать с половиной тысяч долларов. Актер шел вторым с результатом восемь тысяч.

Глядя на все это веселье из-за палатки, я вновь почувствовала себя изгоем. Почему я всегда наблюдаю за кипением жизни и остаюсь в стороне? Когда наконец я научусь жить?

– И наш последний кавалер, – провозгласила Кэй. – Уилл Форе, владелец во втором поколении почтенного кафе «Роза», одного из лучших на Френчмен-стрит. Учтите, леди, что ему тридцать семь лет и он не женат. Кто сделает ставку?

Уилл выглядел подавленным, но все равно сексуальным в своем костюме Гека Финна, с удочкой и в штанах на подтяжках. Я не одна так думала. Разгорелись страсти, и Трачина запаниковала. Когда ставка взлетела до пятнадцати тысяч, она выхватила у Кэй микрофон.

– Никакой он не одинокий, – заявила она. – Мы с ним встречаемся уже три года и собираемся жить вместе.

Она выпила слишком много шампанского, и если мне казалось, что сильнее смутить Уилла уже нельзя, то я ошибалась. Он покраснел, как свекла.

Наконец победила немолодая дама в потускневшей диадеме: она предложила двадцать две тысячи, и Кэй выкрикнула: «Продано!» Уилла, самого дорогого жениха, проводили к его покупательнице.

– Мужской аукцион объявляется закрытым! – Кэй ударила молотком. – Но я прошу вас наполнить бокалы. На сцену выходят леди, и нам, дорогие друзья, нужно еще семьдесят пять тысяч долларов. Так что не убирайте далеко свои чековые книжки!

И тут все зашикали. В зал, рассекая толпу, вошли два телохранителя. За ними следовал высокий мужчина в щеголеватом смокинге, черной рубашке с черным галстуком-бабочкой и очках-авиаторах с синими стеклами. Под мышкой он держал мотоциклетный шлем, который тут же сунул ближайшему охраннику, затем снял очки и убрал в карман.

– Простите, что опоздал, – произнес он. – Не знал, как одеться.

Это был Пьер Кастиль, его песочные волосы чуть растрепались от шлема. Он небрежно приветствовал горстку людей, рванувшихся поздороваться, в том числе и Кэй, которая в очевидном волнении бросила микрофон и поспешила ему навстречу. Непринужденная улыбка придавала Кастилю вид не столько наследника-затворника, сколько стильного инди-рокера. Когда он отвернулся от Кэй и направился к моей палатке, у меня бешено заколотилось сердце. Я проклинала Трачину за то, что она меня бросила. Опустив глаза, я принялась возиться с пин-падом, изо всех сил стараясь скрыть смущение перед знаменитостью.

– Взносы здесь принимают?

Подняв взгляд, я увидела, что он стоит в непринужденной позе, держась за палатку, и на секунду лишилась дара речи.

– Я… Да, опустите чек в ящик, но я могу принять и кредитку.

– Чудесно, – отозвался он, удерживая мой взгляд, как показалось, целую вечность.

Боже, до чего он был сексуален.

– А как вас зовут?

Поверьте, я оглянулась, не будучи уверена, что спрашивают меня. Все в зале смотрели на нас, включая Уилла, который пробирался к нам сквозь толпу.

– Кэсси Робишо.

– Робишо? Из мандевилльских Робишо?

Тут, к моему изумлению, Уилл, добравшийся до палатки, протянул Пьеру руку.

– Она просто произносит на северный лад, «D» вместо «X». [4]

– Ба, да это никак Уилл Форе Второй. Сколько же мы не виделись? Лет пятнадцать?