Николь Фосселер - Под шафрановой луной

«В народе Аден еще называют «глаз Аравии». Я надеюсь, он поможет тебе наконец раскрыть глаза и прозреть».

Пока она сидела там, наверху, скалистые гребни кратера казались куда менее угрожающими, скорее величественными, даже откровенными в своей резкости. Майя поняла, насколько запуталась в собственных грезах и иллюзиях. Аден не был Аравией из книги «Тысяча и одна ночь», французский перевод которой Майя читала дома по рекомендации Ричарда, и никогда на такое не претендовал. Все разочарования Майе причинил ее собственный затуманенный взгляд, и понадобился целый год, чтобы это осознать. То же касалось и Ричарда, и Ральфа – она требовала от них волшебства, чувств, исполнения желаний – куда большего, чем может дать человек. Она медленно порвала письмо Ричарда на крошечные кусочки, раскрыла ладонь и подставила ее ветру, который мгновенно схватил обрывки, закружил вихрем и унес прочь, танцуя над землей и поднимая их в воздух над скалами, словно снежинки.

– Что теперь? – прошептала Майя им вслед. Она ощутила острую тоску по родителям, даже по Ангелине. Но начинать все заново было очень тяжело, как и проглотить свою гордость, стоящую сейчас поперек горла… Майя еще подумала – и решилась вот на что: она напишет тете Элизабет и попросит у нее денег на дорогу домой!

Довольная собой и новым решением, которое, возможно, могло бы стать началом разбора груды обломков, составляющей теперь ее жизнь, наслаждаясь внезапно нахлынувшим ощущением абсолютной свободы, Майя закрыла глаза, прислонилась затылком к теплому камню и глубоко вздохнула.

Шорох более громкий, чем шелест легкого ветра, гуляющего по траве и ветвям кустарников, смутил ее, заставив нехотя раскрыть глаза. У Майи перехватило дух: прямо к ней шли несколько мужчин, одетых в темно-синие платки и широкие штаны. Рукава рубашек развевались на ветру, а нашитые на ткань серебряные чешуйки ярко блестели на солнце. Лица мужчин были закутаны, виднелись лишь темные глаза. Решительный взгляд и целеустремленная, энергичная походка арабов не оставляли никаких сомнений насчет их намерений.

Майя встала, схватившись за стену, и побежала вокруг башни, отлично понимая, что угодила в ловушку – неподалеку сплошной стеной возвышались отвесные скалы. Она скользнула ботинком по камню, споткнулась, но упорно бросилась вперед и побежала дальше, так быстро, как только могла. Обернувшись, она увидела, что преследователи почти настигли ее, все, кроме одного – он, вероятно, и был предводителем этой банды.

Майя вскрикнула, когда ее схватили за руку и рванули назад. Она билась и пиналась, звала на помощь и выкрикивала проклятия, пока рот ей не зажала чья-то рука с привкусом чужой кожи и крови, и она не услышала, как кто-то взвыл. С некоторого отдаления немедленно послышался мужской голос, пронзительный и гневный:

– Ла! Нет!

Майя почувствовала тяжелый удар в висок, из глаз посыпались искры. А потом наступила черная тишина.

– Как пропала? – опешил полковник Коглан. – Не могли бы вы уточнить, лейтенант? – Он пристально посмотрел на подчиненного: несчастный, небритый, вымотанный бессонной ночью, тот пытался стоять навытяжку перед письменным столом начальника.

Лейтенант Ральф Гарретт откашлялся и глубоко вздохнул.

– Сир, вчера, когда я вернулся поздно вечером, моей жены не было дома. Она не появилась в течение ночи и не вернулась сегодня. Я опросил нашу бенгалку и соседей – безрезультатно. Последним, кто видел жену вчера, около трех часов пополудни, был Стиг… Доктор Штейнхаузер, – указал он кивком на врача, который, сложив руки, прислонился к потрескавшейся стене в приемной Коглана и тоже кивнул в подтверждение этих слов, – она заходила к нему.

Рука Ральфа, до сих пор свободно лежащая на столе, сжалась в кулак при мысли о визитах Майи, о которых он узнал от Штейнхаузера, и о ее реакции на письмо, оставленное Ричардом Фрэнсисом Бертоном. Когда Ральф думал, что его жена могла последовать за Ричардом в Англию, у него болезненно сжимался желудок.

Коглан обменялся взглядами с лейтенантом Плейфером, сидевшим возле письменного стола, потянулся за кожаной папкой, несколько раз шутливо ее раскрыл и закрыл.

– Лейтенант Гарретт, – медленно начал он с недоброй улыбкой, – несомненно, сбежавшая супруга, ради которой вы пожертвовали карьерой, – серьезный удар. Но я никак не возьму в толк, при чем тут мы?

Он резко хлопнул папкой, откинулся назад и посмотрел на Гарретта, высоко подняв брови. Было слышно, как Плейфер подавил смешок. Ральф покраснел.

– Сэр, я признаю, у нас с Ма… женой в последнее время были определенные сложности. Поэтому сначала я тоже допустил такую возможность.

В действительности он сначала подумал, что Майя могла узнать о его походах к индийским проституткам, но, в конце концов, он бывал там всего несколько раз: после пьяных вечеров в клубе, в компании товарищей, которые относились к хорошо знакомому развлечению без особого интереса – у них тоже были жены, здесь или в Англии. Потому Ральф отбросил эти мысли. Кроме того, он не бывал там уже несколько недель: подобные связи не дарили ни желанного ощущения силы, ни сладости завоевания.

– Но все ее вещи остались дома, ничего не пропало.

«В том числе письма проклятого Бертона за все годы», – мысленно добавил он и сжал зубы.

Когда Ральф пытался понять, куда делась Майя, он вытащил из-под кровати дорожную сумку жены, раскрыл ее и нашел пачку писем. И его совсем не утешило, что поверх лежали его собственные, написанные во времена ухаживания.

– И? – Коглан пожал плечами. – Значит, ей помогли, или побег был тщательно спланирован. На мой взгляд, это – при всем уважении – ваша личная беда, лейтенант, и вы впустую тратите свое, а главное, наше драгоценное вре… Фискер, что вам нужно? – рявкнул он в сторону двери: молодой бледный солдат ворвался в нее без стука.

– Простите, сэр, – испуганно пролепетал тот из-под шлема и попытался браво отдать честь. – Я несу караул на площади перед зданием. Только что мимо проскакал закутанный всадник и бросил это, оно пролетело прямо мимо моего лица и воткнулось в дверной косяк.

Дрожащей рукой он положил предмет на видное место на столе Коглана. Мужчины молча смотрели на corpus delicti, вещественное доказательство – джамбию , кинжал с изогнутым обоюдоострым лезвием, на которое был нанизан лоскут светлой материи, вокруг рукояти был завязан кусок черно-синей ткани.

– Обрывок платья Майи, – с трудом проговорил Ральф, узнав тонкий муслин с цветочным узором. «Это платье я подарил ей на день рождения в прошлом году». Он виновато сглотнул, вспомнив, что неделю назад у Майи был день рождения.