Лорен Вайсбергер - Месть носит Prada

– Так вот как это делается, – пошутил Макс, глядя на фаллической формы зонд.

– Честно говоря, я думала, что мне все сделают через живот, как показывают по телевизору…

Дверь открылась. Доктор Крамер, видимо, услышала часть беседы, потому что сказала с улыбкой:

– Боюсь, для абдоминального УЗИ пока рановато. Ваш плод еще слишком мал, его может обнаружить только трансвагинальное обследование.

Доктор Крамер представилась Максу и начала настраивать аппарат. Движения этой миниатюрной симпатичной женщины лет тридцати восьми были быстрыми и уверенными.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она через плечо. – Тошнота, рвота?

– И то, и другое.

– Абсолютно нормально. У большинства женщин токсикоз проходит в двенадцать – четырнадцать недель. Вы можете поменьше употреблять прозрачных жидкостей, крекеров и тому подобного?

– Да, в основном, – сказала Энди.

– Не волнуйтесь особо о своем рационе – все необходимое ребенок получает из вашего организма. Просто попытайтесь есть маленькими порциями, но часто, и побольше отдыхайте.

Энди кивнула. Доктор Крамер приподняла бумажную простыню и велела Энди лечь пониже и вставить ноги в пяточные упоры. Внизу живота Энди ощутила легкое давление и холод, который тут же прошел. «Это куда менее инвазивно, чем осмотр через живот», – с облегчением подумала она.

– Ну вот, – сказала доктор Крамер, осторожно водя зондом. Экран наполнился знакомыми черно-белыми пятнами, как Энди много раз видела в фильмах. Доктор указала на одно пятно в середине, казавшееся черным вакуумом. – Вот. Различаете движение? Это бьется сердце вашего ребенка.

Макс вскочил со стула и стиснул руку Энди.

– Где? Вот это?

– Да. – Врач помолчала, разглядывая экран, и сказала: – Сильное, хорошее сердцебиение. Подождите секунду…

Она чуть передвинула зонд и повернула регулятор громкости. Частые звуки наполнили комнату. Сердцебиение звучало, как ритмичный лошадиный галоп.

Энди лежала на спине и могла лишь слегка приподнять голову, но она прекрасно видела и экран, и пятно, и биение сердечка. Внутри нее растет настоящий живой ребенок! Слезы потекли сами, беззвучно. Она лежала неподвижно и не могла перестать плакать. Когда она посмотрела на Макса, который по-прежнему сжимал ее ладонь мертвой хваткой, глядя на экран, то заметила, что и у него глаза на мокром месте.

– Срок у вас десять недель и пять дней, и все выглядит просто замечательно! – Доктор взяла пластиковый кружок из двух дисков, соединенных посередине, и повернула один против другого. – Мы будем регулярно делать УЗИ, если вы не уверены насчет зачатия, но, судя по тому, что мы сегодня видим, рожать вам первого июня. Поздравляю.

– Первого июня, – благоговейно выдохнул Макс, будто называя лучший день в году. – Весенний малыш. Идеально.

Сомнения, страхи и гнев из-за письма не исчезли – Энди не была уверена, что они вообще когда-нибудь пройдут, – но при виде живой фасолинки в своем животе, с которой они с Максом скоро познакомятся и, дай Бог, всегда будут ее родителями, все остальное отошло на задний план. Когда врач сказала, что ждет их в своем кабинете, и оставила одних, Макс едва не вскочил на стол от радости, закричав «Я люблю тебя!» так громко, что Энди захохотала. Депрессия почти прошла. Она построит семейную жизнь с Максом. Она простит его и отбросит все сомнения. У нее один путь – вперед. Она сделает это ради их общего ребенка.

Редакция «Декольте», к счастью, разительно отличалась и от высотки «Элиас-Кларк», и от квартиры в доме без лифта в Вест-Виллидж, где был офис «И жили они долго и счастливо». Бывшее в 1890-е пильной биржей, здание на своем веку пережило несколько реинкарнаций, побывав мясокомбинатом, фабрикой по производству пищевых продуктов, складом тканей и мебельной мастерской, пока не превратилось наконец, как и следовало ожидать, в лофт свободной планировки с огромными окнами, голыми кирпичными стенами, отреставрированными деревянными полами и хваленым видом на Гудзон (читайте: на Джерси-Сити). Энди прекрасно помнила восторг Эмили три года назад, когда брокер, показывавший им помещения под офисы, привел их на пересечение Двадцать четвертой и Одиннадцатой. Похожее на крепость здание впечатляло, но Энди не удержалась от вопроса: а район-то не слишком… суровый? Эмили только фыркнула, осторожно переступив через некое тело, отключившееся у самого входа.

– Суровый? Скорее со своим характером. Это именно то, что нам нужно! – сказала она.

Характер вместо нормального отопления, кондиционеров и мало-мальских гарантий, что их не убьют на улице, первое время сильно беспокоил Энди, но она не могла отрицать, что внутри офис выглядел в тысячу раз лучше, чем все, что им предлагали до этого, и стоил гораздо дешевле.

Энди дернула на себя металлическую дверь лифта и зашла, закрыв ее за собой отточенным движением. Согнутой рукой она держала несколько старбаксовских стаканов с горячим кофе. Каждый день Энди клялась себе, что пойдет по лестнице, и каждый раз заходила в лифт и думала: «Ладно, завтра». На четвертом этаже она улыбнулась секретарше «Декольте» – очередной суперопытной выпускнице колледжа, которые задерживались ровно настолько, чтобы Энди или Эмили успели провести собеседование с новыми соискательницами.

Иногда так приятно опоздать на работу!

– Доброе утро, Андреа, – сказала Агата, одетая в темно-синее платье, кремового цвета колготки и броские алые туфли из лаковой кожи. Оставалось лишь догадываться, как это помощница стабильно удерживается на пике моды. Должно быть, это отнимало много сил.

– Доброе, – громко ответила Андреа.

Агата замерла в стойке, как вышколенный сторожевой пес, пока Энди шла в свой кабинет – по сути дела, просто отгороженный стеклом участок общего пространства, сказав по пути:

– Зайдите ко мне! – Спохватившись, что это прозвучало слишком авторитарно и нелюбезно, она прибавила с деланным смехом: – Если у вас есть время.

– Итак, слушайте. Эмили звонит каждые три секунды. Я обещала, что отправлю вас прямо к ней.

– Я предупреждала, что задержусь. Впервые за шесть лет она пришла раньше меня и уже устроила истерику, – сказала Энди, понимая, что Эмили вывел из равновесия звонок из «Элиас-Кларк». – Хорошо, я иду к ней. Будьте добры, переадресуйте все звонки о свадьбе Харпер к ней в кабинет.

Агата кивнула с самым кислым видом.

«Декольте» с «Подиумом» роднило наличие длинноногих, не слезающих с каблуков, затянутых в дизайнерские наряды девушек. Согласно договору, персонал подбирала Эмили, за единственным исключением Кармелы Тиндейл, редактора и исполнительного директора, которую Энди переманила из «И жили они долго и счастливо» и обходиться без которой положительно не могла. Стоит отметить, что Кармела была полновата, а у корней ее неаккуратно окрашенных в каштановый цвет волос была отчетливо заметна седина. Она носила исключительно бесформенные брючные костюмы с сабо «Мерелли» зимой и дешевыми шлепанцами летом, а ее одинокой попыткой выглядеть стильно был настоящий (согласно оценке Эмили) рюкзачок от «Прада», который Кармела довела до ума с помощью краски, стразов и цветной пряжи. Словом, Кармела была модной катастрофой эпических пропорций, и Энди ее обожала. Остальные служащие редакции были копиями трещоток «Подиума» – одна другой голенастее, субтильнее и красивее. Это нагоняло тоску.