Колин Гувер - Ключи от твоего сердца

Он ведет себя очень странно!

Я начинаю читать первое стихотворение, и тут Уилл берет два листка бумаги, проходит мимо меня и кладет один из листков на парту Эдди. Она читает то, что на нем написано, и недоуменно хмурится. Уилл возвращается и кладет второй листок передо мной – это уведомление о том, что нас оставляют после уроков.

Мы с Эдди переглядываемся. Она пожимает плечами. Я комкаю листок в шарик и кидаю его через весь класс в мусорное ведро, причем попадаю точно в цель.

Примерно через полчаса почти все в классе уже оценили стихи. Уилл начинает собирать распечатки и считать общую сумму баллов на калькуляторе. Как только последний человек сдает работу, Уилл записывает итоговые оценки и садится за стол.

– Ну что, вы готовы услышать, какие стихи – полный отстой? – спрашивает он, помахивая листком с итоговыми баллами. – А какие получили самую высокую оценку? – с улыбкой произносит он и ждет, что ответит класс.

Все молчат. Все, кроме Эдди.

– Некоторые из авторов этих стихов, может, и не хотят знать, сколько баллов получили. Я вот точно не хочу.

– А если тебе все равно, сколько баллов ты получила, то зачем вообще писала? – спрашивает Уилл, подходя к ее парте.

Эдди молчит, обдумывая ответ, а потом произносит:

– Ну, если не считать того, что я хотела получить зачет по вашему предмету автоматом… Наверное, затем, что мне было что сказать.

– Лейкен, будь добра, задай еще раз свой вопрос, – поворачивается ко мне Уилл.

Мой вопрос? Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, что спрашивала. Ах, ну да, о смысле?

– В чем смысл этого задания? – неуверенно повторяю я.

Уилл поднимает листок с итоговыми баллами и медленно рвет его ровно посередине. Потом берет распечатки с проставленными баллами и бросает их в мусорное ведро, подходит к доске и начинает что-то писать. Закончив, он делает шаг в сторону.

Балом правят не баллы, балом правит поэзия.

В классе воцаряется тишина, все молча разглядывают написанную на доске цитату. Уилл выдерживает паузу, а потом продолжает:

– Вас не должно волновать, что другие думают о вашей поэзии. Выходя на сцену, вы делитесь со слушателями частью своей души, а душу в баллах оценить невозможно!

Звенит звонок. Обычно народ уже кинулся бы к двери, но сейчас никто не двигается с места – мы все смотрим на доску, словно загипнотизированные.

– Завтра вы узнаете, почему так важно писать стихи, – говорит Уилл.

На долю секунды, несмотря на весь бардак, который творится у меня в голове, я забываю, что передо мной Уилл, и смотрю на него именно как на своего учителя.

Хави первым встает с места, вскоре его примеру следуют все остальные. Уилл стоит ко мне спиной, и тут Эдди идет к его столу, держа в руке бланк. А я-то уже и забыла, что мы оставлены после уроков! Проходя мимо меня, Эдди подмигивает и идет к его столу.

– Мистер Купер, – преувеличенно вежливо обращается к нему она, – насколько я понимаю, данное распоряжение вступает в силу с последнего урока, то есть примерно с половины четвертого. Мне бы очень хотелось – и, думаю, Лейкен меня поддержит – быть пунктуальной и честно отбыть наше целиком и полностью заслуженное наказание с должным усердием. Не будете ли вы так любезны сообщить, где именно будет приведен в исполнение данный приговор?

– Здесь, – на ходу бросает Уилл, даже не взглянув на нее. – Только вы двое. Три тридцать.

И уходит. Как ни в чем не бывало.

– Ты что с ним сделала? – расхохотавшись, спрашивает Эдди.

– Ну не только я, Эдди, мы обе, – отвечаю я, направляясь следом за ней к двери.

– О господи! – оборачивается она и с ужасом смотрит на меня. – Он знает, что я знаю? И что он собирается предпринять?!

– Вот это мы, видимо, и узнаем в три тридцать, – пожимаю плечами я.

– Что? Красавчик оставил вас после уроков?! – недоверчиво смеется Гевин.

– Да, давно у него бабы не было, – вздыхает Ник.

Эдди так хохочет над его комментарием, что давится молоком, и оно брызгает во все стороны. Я награждаю ее многозначительным взглядом, и она умолкает.

– Да не может быть, чтобы он вас после уроков оставил! – продолжает Гевин. Но вы точно не знаете за что, да? За прогул? Так он вроде что-то вам говорил насчет этого на прошлой неделе и не особо-то сердился…

Я прекрасно знаю, за что нас оставили после уроков. По крайней мере, думаю, что знаю: он хочет убедиться, что Эдди можно доверять. Однако от него всего можно ожидать, поэтому я придумываю ответ на ходу:

– Он сказал, что это из-за того, что мы так и не сдали то задание, которое вы делали в тот день, когда мы прогуляли.

– Да ладно! Ты же его делала, я помню! – обращается к Эдди Гевин.

– По-моему, я его потеряла, – пожимает плечами она.

Мы с Эдди встречаемся перед аудиторией Уилла ровно в три тридцать.

– Знаешь, чем больше я думаю, тем меньше мне все это нравится. Почему он не мог просто позвонить мне или подойти поговорить, если ему что-то нужно? У меня, вообще-то, планы…

– Ну, может, это ненадолго…

– Ненавижу, когда оставляют после уроков, такое занудство! Я лучше бы повалялась у него дома на полу рядом с тобой, чем сидеть вот так в классе…

– Может, нам все равно удастся весело провести время?

– А знаешь, ты права! – поворачивается ко мне Эдди, уже держась за ручку двери. – Давай веселиться! Если не ошибаюсь, обычно после уроков оставляют на час – представляешь, сколько шуток про Чака Норриса мы успеем сочинить за это время?

– Ну, не так много, как сам Чак Норрис, – улыбаюсь в ответ я.

– Добрый день, мистер Купер, – влетая в аудиторию, заявляет Эдди.

– Садитесь, – говорит он, стирая с доски цитату про поэзию.

– Мистер Купер, а вы знали, что даже сиденья встают, когда в комнату входит Чак Норрис? – спрашивает она.

Я давлюсь от смеха и прохожу в аудиторию вслед за Эдди. Она идет в самый конец класса и сдвигает две парты на последнем ряду. Теперь мы находимся на максимальном расстоянии от учительского стола.

Уилл не смеется. Даже не улыбается. Сидя за своим столом, он сердито смотрит на нас, а мы хихикаем, как и положено ученицам старших классов.

– Значит, так… – Он встает, подходит к нам и прислоняется к подоконнику, скрестив руки на груди. – Нам надо поговорить… – Он смотрит в пол и явно не знает, как поделикатнее завести разговор. – Эдди, мне нужно знать, что у тебя на уме. Я знаю, что ты была у меня дома. Знаю, что ты в курсе, что Лейкен у меня ночевала. Знаю, что она рассказала тебе о нашем свидании. Мне просто нужно знать, что ты собираешься делать с этой информацией… если ты, конечно, собираешься с ней что-то делать…

– Уилл, она никому не скажет. Да и о чем говорить-то? – перебиваю его я, но он даже не смотрит в мою сторону, ожидая ответа от Эдди.