Сара Бауэр - Грехи дома Борджа

Пришли мне какую-нибудь свою вещь. Пришли мне чулки, в которых танцевала, или сорочку, в какой спала жаркой ночью. Пришли мне свою наволочку или щетку для волос. Убеди меня, что я до сих пор жив.

– Сегодня утром мадонна в веселом расположении духа.

– Наверное, малыш немного окреп.

– Не знаю. Мне кажется, к этому имеют отношения письма, что она получила от брата.

Только сейчас я начала прислушиваться к разговору, мысленно отделяя одну говорящую от другой и пытаясь понять, о чем они толкуют. После смерти старого герцога прошлой зимой свиту мадонны пополнили новые девушки. Все они были одинаковы, невероятно молоды, полны надежд и настолько озабочены нарядами, украшениями, прическами и формой каблуков, словно от этого зависела их жизнь. Наверное, так оно и было в какой-то мере. Но мне они казались все на одно лицо. Хотя Анджела корила меня и напоминала, что когда-то я была такой же. Я считала, что она ошибается. Я никогда не отличалась подобным легкомыслием, у меня просто не было такой возможности.

– Как бы мне хотелось увидеть его, – сказала одна девушка. – Говорят, он настоящий красавчик.

– Но, наверное, не теперь, после того как провел полтора года в испанской темнице. Виоланта, ты должна его помнить. Он действительно был хорош собой?

Фидельма замерла над пяльцами, так и не донеся иголку до канвы.

– Так что? – подначила меня любопытная девушка.

– Нос как у ястреба, – услышала я собственный голос, – а глаза слишком близко посажены.

Я отложила работу в сторону и пробормотала, что мне нужно отлучиться ненадолго. Не хотела о нем упоминать.

Я сходила за накидкой, взяла в провожатые раба и направилась к дому, где теперь жили Анджела и Джулио. Я должна была покинуть замок до того, как меня хватится донна Лукреция, а она обязательно пошлет за мной, раз получила письма от Чезаре. Ей даже в голову не приходило, что мне больно выслушивать новости о нем или я могла просто потерять к нему интерес.

Когда я ждала от нее сочувствия, рассказав, как Чезаре обманул меня с Джироламо, как жестоко поступил, донна Лукреция заметила с холодной улыбкой:

– Основное правило обмана, Виоланта, воспользоваться уязвимостью жертвы. А вообще-то, разве он причинил тебе вред? Ребенок в безопасности, тебя доставили сюда целой и невредимой. Не могла же ты надеяться, что твой сын останется с тобой навсегда. Так не бывает. Взять хотя бы моего Родриго.

Вот и посмотри на себя, хотелось мне крикнуть, какие подарки ты для него выбираешь, какие письма ему пишешь втайне от мужа, как расстраиваешься, если появляется слух, что где-то около Неаполя вспыхнула чума, или лето слишком жаркое, или зима слишком холодная.

Дверь мне открыла Анджела. В широкополой соломенной шляпе, под которую она убрала волосы, с подобранной выше лодыжек юбкой и в поношенных старых сапогах она выглядела как прелестная крестьянка.

– Мы работаем в саду, – сказала она, а я понадеялась, что хозяин дома, выселенный с приездом брата герцога, не станет возражать против последствий, к которым привела страсть Джулио. – Заходи, присоединяйся к нам. Ты выглядишь бледной.

– А ты загорела, как девушка с фермы.

Анджела и Джулио открыто жили вместе как муж и жена, и все смирились, что они поженятся, как только герцог Альфонсо добьется расположения брата, кардинала, который теперь стал его главным советчиком. За те недели, что прошли после рождения сына у мадонны, они еще больше уверились в своем счастье. Доказав способность выносить здорового мальчика, мадонна стерла последнее пятно на своем имени. А последняя ссора между Ипполито и Джулио из-за капеллана Рейнальдо прекратилась, когда музыкант внезапно исчез. Джулио считал его мертвым, Анджела полагала, что ему скорее всего надоело служить причиной ссор и он прибился к другому двору. Ипполито отмалчивался.

– Смотри, кто пришел! – крикнула она, ведя меня по крытой колоннаде в сад.

Джулио вылез, как грязный фавн, из зарослей фуксии, отряхивая с головы розовые изящные цветки.

– Виоланта! – Он шагнул ко мне и обнял; от него пахло землей, по́том и зеленью, а его деревянный совок царапал мне спину.

– Право, дорогой, – с упреком произнесла Анджела, отбирая у него совок и принимаясь счищать землю с лезвия; я обратила внимание на ее ногти – под ними было столько грязи, что хватило бы на новую клумбу.

– Ты одна?

– Я с рабом. Он ушел в кухню.

– Почему не предупредила о своем появлении? Ты застала нас врасплох, неготовыми к приему гостей.

– Это неважно.

– Вряд ли Виоланту можно считать гостьей, Джулио.

– Я ничего заранее не планировала. Просто захотелось вас увидеть, уйти оттуда ненадолго. – Повернувшись к Анджеле, я добавила: – Есть новости…

– О Чезаре, – догадалась подруга, избавив от необходимости произносить его имя. – Значит, Санчо все-таки добился встречи с ним. Ну и как он?

Мне хотелось ответить, что не знаю и не хочу знать, но я прикусила язычок. Речь шла о ее кузене. Я покачала головой.

– Я ушла, прежде чем Лукреция послала за мной.

– Тогда, надо полагать, она даст мне знать, если новости важные.

– Я тоже так думаю.

– Довольно, Анджела. Виоланта пришла сюда не для того, чтобы обсуждать Чезаре. Мы сейчас пройдем на западную террасу, где еще сможем поймать солнце, и выпьем чего-нибудь. – Призвав раба хлопком в ладоши, Джулио повел нас вокруг дома к террасе, огороженной балюстрадой, предлагая ступать на веточки тимьяна, пробивающиеся между плитами. – На сердце станет веселее, Виоланта. Эти крошечные листочки накапливают солнечное тепло за весь день. Чудо.

– У меня от тебя на сердце веселее, Джулио.

Он усадил нас в старые удобные кресла, покрытые коврами, которые прекрасно вписывались в окружающую обстановку тихого вечера. Мне нравилось представлять, как они с Анджелой, достигнув преклонных лет, будут сидеть тут и любоваться цветущими партерами, на которых сейчас пока ничего не растет. Прислуга принесла кувшин с подслащенным лаймовым соком.

– Утром еще был лед, – сказала Анджела, – но сейчас он уже растаял. Нет, в самом деле, почему повозка со льдом не приходит дважды в день?