Сара Бауэр - Грехи дома Борджа

Только когда мы приблизились к Морским воротам, я поняла, что Гидеон не захватил свой улов, и нарушила молчание, спросив, что случилось с рыбой.

Он пожал плечами.

– Рыбу пришлось оставить. Ты не дала мне времени оглушить ее и упаковать.

Мы никогда ничего не скрывали друг от друга. В этом наша уникальная сила, поскольку нам обоим приходилось учиться мастерству скрывать правду от других.

В следующий раз я увидела Гидеона через несколько месяцев. Наша жизнь протекала сурово в апартаментах герцога в Корте, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что рутинное существование скорее напоминало гладкую поверхность моря, скрывающую бурные течения.

Мадонна стала неотделима от Ипполито, с ним она правила герцогством в отсутствие мужа. Третьим, пусть и несуразным, правителем являлся маленький Джованни, которому позволили остаться в Ферраре. Я утешалась мыслью, что герцог, наверное, считает младшего брата мадонны меньшей угрозой, чем сына Чезаре. Мадонна проявляла живой интерес к его обучению и полагала, что он многое может почерпнуть, наблюдая ежедневные дела по управлению герцогством, хотя мальчик обычно очень скучал и во время церемоний часто ронял игрушки или спрашивал, сколько ему еще нужно здесь сидеть. Мадонна лишь терпеливо улыбалась братику. А что думал Ипполито – неизвестно, свои мысли он держал при себе.

Он и мадонна не только вместе принимали послов, председательствовали в судах, осматривали городские оборонительные сооружения, но и часто обедали вдвоем, смеялись над письмами герцога, где рассказывалось в живописных подробностях о его приключениях в Адриатическом море с парой венецианцев-капитанов, подобранных им в Ланчиано, и планировали развлечения на праздник Тела Господня. Анджела тоже находилась поблизости от Ипполито: ее муж благополучно отбыл в дом своей матушки в Сассуоло, а дочь по-прежнему жила в деревне.

Мое участие в придворной жизни было не таким заметным, по необходимости, поскольку я по-прежнему способствовала переписке между мадонной и доном Франческо, встречаясь с Эрколе Строцци. Мне по-прежнему приходилось выслушивать ее планы по освобождению Чезаре, зачитывать вслух и одобрять жалкие призывы к королю Фердинанду, в которых мадонна ссылалась на родство, хотя все, кроме семейства Борджа, знали, что оно выдумано. Она даже писала понтифику Юлию, а тот, можно не сомневаться, ежедневно молился, чтобы тюремное заточение сказалось на Валентино и подтолкнуло его к преждевременной могиле. Прошло два года, как он угодил за решетку, а до сих пор не было названо даты судебного заседания, где бы он ответил на предъявленные обвинения. С тех пор как Санчо привез от него письма в последний раз, мы не получали никаких известий, а если мадонна что-то и знала, то со мной не делилась.

Однако она с неизменной педантичностью сообщала мне, как растет сын. Говорила, что он не по годам сметлив и уже научился узнавать буквы своего имени, написанные на грифельной доске. Дон Альберто подарил ему пони и даже позволил взять несколько невысоких препятствий, все обошлось благополучно. Жена дона Альберто и ее придворные дамы очарованы мальчиком, зато слуги не проявляют особых восторгов.

– По рассказам, он больше напоминает Хуана, чем Чезаре, – заметила мадонна, нахмурив брови. Или маленького Хаима, подумала я. Тот часто доводил Мариам до отчаяния своим непослушанием и проказами, в которых неизменно участвовали омерзительные скользкие твари или большие насекомые.

Ферранте появлялся при дворе нерегулярно, да и компания из него была плохая. Его Витторио, кажется, куда-то испарился вместе со всем, что было связано с Чезаре, и это вызывало у Ферранте постоянное раздражение. Наверное, он завел себе других мальчиков, но они не заменили ему Витторио. Его тихо возмущало то, как все игнорируют Джулио, и он наблюдал за Ипполито и донной Лукрецией, цинично скривив рот, отчего его широкое приятное лицо становилось почти таким же уродливым, как у Джулио, над которым потрудились наемники кардинала. В конце концов он попытался с ней поговорить. Не будь рядом Ипполито, имей она возможность говорить свободно, многое могло бы закончиться иначе.

Мадонна проводила ежедневные аудиенции в Большом зале замка. Они с Ипполито восседали на возвышении в конце зала. Мадонна казалась совсем маленькой в огромном троне герцога, куда она усаживалась и ставила ноги на алую с позолотой скамеечку, потому что они не доставали пола. Рядом с Ипполито стояли его помощники; Джованни и придворные дамы мадонны сидели на подушках перед троном, как она когда-то в девичестве на отцовских аудиенциях. У главных дверей расположились часовые, как и позади нас, у маленького входа в гардеробную. Времена были неспокойные, поэтому солдат расставили через равные интервалы и вдоль стен.

В то утро Ферранте держался в задних рядах просителей, ожидая, когда выслушают последнего. Как только зал опустел, он прошел вперед, и эхо его шагов отскакивало от фресок и сводчатого потолка. Сорвав с головы объемную шляпу, позволявшую сохранить некое подобие анонимности, Ферранте отвесил глубокий поклон. Ипполито заерзал на стуле, как человек, страдающий геморроем, но мадонна одарила Ферранте очаровательной улыбкой.

– Брат, – сказала она, – приветствуем тебя.

Ферранте приблизился к возвышению и опустился на колено, чтобы поцеловать ей руку, но мадонна спустилась со ступеньки, подняла брата и расцеловала в обе щеки, привстав на цыпочки.

– Чем я могу помочь тебе, Ферранте? – поинтересовалась она. – Меня расстраивает, что ты чувствуешь себя обязанным ждать очереди среди всех этих людей, что жалуются на кражи своих коз и состояние городских помоек. Ты же знаешь, я готова тебя выслушать в любое время. Разве не так, кардинал?

Ипполито неразборчиво буркнул что-то – видимо, согласился. Ферранте даже не взглянул в его сторону.

– Я здесь от имени дона Джулио, – произнес он.

– А почему он сам не мог прийти? Снова болен?

Перед отъездом герцог ясно дал понять, что Джулио волен приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Герцог Альфонсо, как он сам недвусмысленно выразился, не придавал никакого значения слухам о готовящихся против него заговорах. Он верил своим братьям, как и полагалось. А усиление гарнизона – всего лишь естественная предосторожность на время его отсутствия.

– Он отказывается покидать дворец, мадонна. Предпочитает проводить время с лошадьми или среди цветов, а не при дворе, где люди, как он опасается, будут его разглядывать. К сожалению, гордость медленнее залечивается, чем тело.

– Бедный Джулио!